"Куда принести?" произношу я.
"В мою спальню", — говорит он и перемещает свои губы на мое плечо, слегка покусывая. "Я буду вести себя хорошо".
"О? Как ты ведешь себя сейчас?"
"Такая упрямая". Он целует кожу на моей шее. "Мы можем поговорить. Если ты этого хочешь".
"Да." Я сжимаю ножки двух бокалов между пальцами и поднимаю охлажденную бутылку со своего места. Когда я поворачиваюсь, он смотрит на меня с любопытным блеском в глазах. "Просто поговорить, Торе".
"Просто поговорить, Милен".
Я киваю и прохожу мимо него в коридор, который приобрел новый облик после предыдущих событий. Я замечаю, что он смотрит на меня, когда он следует на несколько шагов позади. Дверь в его спальню закрыта, поэтому я наклоняюсь, чтобы нажать локтем на ручку, и чувствую, как поднимается моя футболка. Я поворачиваюсь и вижу, что Сальваторе стоит прямо за мной, засунув палец под подол моей футболки и разглядывая мою задницу.
"Торе! Мы же договорились".
"Но я и пальцем тебя не тронул, Милен", — говорит он, не отрывая взгляда от моего затылка. "Красный цвет тебе очень идет, cara.".
"Я рада, что ты одобряешь мой выбор нижнего белья. А сейчас прекращай".
Я открываю дверь и прохожу в его спальню, прекрасно понимая, что пришла сюда не для разговоров. В какой-то момент в течение ночи, между метаниями и ворочаниями, когда я пыталась заснуть, я наконец призналась себе — я больше не могу сопротивляться. К черту мою честность. Я не могу продолжать в том же духе, потому что, если не сделаю этого, то сойду с ума.
Я прохожу мимо Милен, которая ставит бокалы на комод рядом с дверью, сажусь на край кровати и опираюсь костылями о стену, а затем растягиваюсь на атласных простынях. Милен наливает вино, затем покачивает бедрами, двигаясь к тумбочке рядом со мной, и ставит мой бокал. Расхаживая по комнате, она потягивает "Совиньон Блан", осматривая пространство. Надеюсь, ей понравится, потому что с этого момента она будет проводить здесь со мной каждую ночь.
"Ты действительно любишь искусство", — комментирует она, стоя перед широкой пейзажной картиной на стене напротив кровати.
"Да".
"Дорогое хобби". Она делает глоток вина и продолжает рассматривать остальные картины.
Интересно, как долго она будет притворяться, что мы просто болтаем? Мы оба знаем, чем это закончится. У моей жены, как я понял, почти патологическая потребность отстаивать свои решения, даже если она знает, что они неправильные. Судя по информации, которую обнаружил Нино, отец Милен был тираном, который прилагал все усилия, чтобы навязать свою волю детям. Вероятно, она вынуждена делать все, даже бороться с собой, чтобы сохранить хоть какое-то подобие контроля над своей жизнью. Она хочет меня, но боится, что это будет означать, что она потерпела неудачу. Я был терпелив с ней, позволяя ей танцевать вокруг этой ситуации довольно долгое время, но сегодня все закончится.
"Иди сюда, Милен".
Она поворачивается, делает еще один глоток и поднимает бровь. "В твою постель?"
"Да. Иди сюда или я буду гоняться за тобой по всему пентхаусу, пока ты не сделаешь это".
"Я уверена, что смогу тебя обогнать". Она ухмыляется.
"Издеваешься над инвалидом, cara? Это не подходит медицинскому работнику". Я скрещиваю руки за головой, замечая, как ее глаза прикованы к моим бицепсам.
"Ты инвалид только потому, что не можешь понять значение слова "нет", Сальваторе".
Я несколько мгновений смотрю на изгиб ее губ, а затем спрашиваю: "Как насчет того, чтобы сыграть в небольшую игру?".
"Меня не интересуют твои игры".
"Боишься проиграть, cara?"
Ее глаза переходят на мои, когда она прижимает стакан ко рту и делает глоток. "Я не боюсь ни тебя, ни твоих игр", — говорит она. "Что ты имеешь в виду?"
"Я расскажу тебе кое-что о себе. Если я прав, ты снимешь часть одежды".
Милен смеется, и теплое чувство распространяется в моей груди, когда я слышу это.
"А если ты ошибаешься?" — спрашивает она.
"Я снимаю одну из своих".
"Ты меня не знаешь. Ты окажешься голым меньше чем через пять минут".
"Тогда тебе не о чем беспокоиться".
Она прислоняется спиной к стене и делает еще один глоток вина, улыбаясь. "Хорошо".
Серая футболка на ней — одна из моих футболок. Я подумал, будет ли она носить мои футболки после того, как я выброшу все дерьмо, принадлежавшее ее бывшему. В тот день я едва сдержался, чтобы не поджечь весь шкаф. Одна мысль о том, что Милен может носить то, что принадлежало другому мужчине, чуть не повергла меня в ярость. Однако вид ее в моей одежде доставляет мне огромное удовольствие.