Тесс не удивилась тому, что Джейн не показала ей сейф, спрятанный за стенную панель, но и виду не показала, что знает о его существовании. Она выразила неподдельное восхищение убранством большого танцевального зала с до блеска натертым паркетным полом, громадными хрустальными люстрами и потрясающими воображение потолочными фресками, на которых зеленовато-изумрудные драконы резвились среди искусно нарисованных облаков.
Из всего, что она о них знала и что увидела сегодня, было ясно, что Кушманы не только ценили истинную красоту, но и пытались привнести ее в свою повседневную жизнь. Тесс злилась на себя, но ничего не могла поделать с восхищением этой семьей, ведь восхищение вело к дружеским отношениям и даже к привязанности. Она же не могла позволить себе ничего подобного. Личные чувства всегда мешают серьезной работе. Берт вдолбил в нее это, когда Тесс было лет двенадцать. Она не могла себе позволить уважать или любить Джейн Кушман, которую собиралась обмануть, втершись к ней в доверие. Ее сердце должно оставаться холодным как лед, иначе их план окажется под угрозой провала.
Ей нужно убедить Джейн в том, что она и есть Элизабет, что в реальной жизни есть место чуду, на которое она так уповает. Но это только полдела. Не менее важно убедить и Берта в том, что Джейн поверила ей. А это случится лишь после того, как все бумаги будут подписаны, обещания даны, ожерелье получено. Успех дела зависел только от того, насколько успешно Тесс сыграет свою роль.
И потому она лишь улыбалась и кивала, восхищаясь трогательными рассказами Джейн, заливалась веселым смехом и рассказывала сама какие-то глупые истории, изо всех сил стараясь быть естественной и не обращать внимания на уколы совести.
— А кто этот элегантный джентльмен? — Тесс указала на портрет пожилого господина, выполненный в полный рост, который висел в библиотеке напротив стеклянной витрины с весьма внушительной коллекцией оружия, запертой на символические замочки.
— Это Эдвард — мой последний муж, — ответила Джейн.
Тесс с интересом изучала лицо мужчины. Портрет, видимо, был написан в последние годы жизни этого человека. В свои почтенные годы он был величественно красив. Несомненно, он был решительным и энергичным человеком. Тесс усмехнулась: она не сомневалась, что этот красавец мужчина в свое время доставлял Джейн немало хлопот. Она не удержалась и прямо спросила об этом Джейн.
Джейн с нежностью посмотрела на портрет.
— О да! Он был большим негодником, — подтвердила она. — Он обожал спорить со мной, чтобы только вывести меня из равновесия. Он мог привести меня в ярость, а потом растопить, как воск, своими поцелуями. Да, он был бесподобен.
— Вам, должно быть, очень не хватает его? — тихо поинтересовалась Тесс.
— Я ужасно скучаю по нему, — откровенно призналась Джейн. — Я решительно запрещала ему умирать раньше меня, но Эдвард всегда был таким независимым — волк-одиночка. Ну что ж, я намерена высказать ему все, когда в конце концов встречусь с ним.
— Надеюсь, этого не произойдет еще долгие годы, — Тесс вновь взяла Джейн под руку, заставляя себя побороть бившую ее дрожь. Она поймала себя на мысли, что пожелала это от чистого сердца, совершенно искренне, позабыв, что ей не должно быть никакого дела до этой дамы.
Осведомленная заранее о старомодной привычке Джейн переодеваться к ужину, Тесс появилась этим вечером в столовой в строгом голубом платье с ниткой жемчуга на шее. Она собрала волосы на затылке в тугой узел, но отдельные непослушные пряди все равно выбивались. Джейн уже сидела во главе огромного дубового стола. Люк же занимал место в самом его конце. На нем был вечерний костюм, идеально сидевший на нем.
Люк удивленно приподнял бровь и окинул неторопливым взглядом фигуру девушки. Тесс обрадовало проскользнувшее в его глазах одобрительное выражение.
Охваченная сердечным трепетом, она заняла место в середине стола. Все ее мысли были заняты Люком. Да, ей, несомненно, удалось привлечь его внимание. Впервые в своей жизни она по-настоящему ощутила себя привлекательной женщиной, и это испугало ее. К счастью, Джейн заговорила о предстоящей продаже нескольких дорогих предметов искусства, которые поступили от одного очень известного английского семейства. Тесс же была достаточно сведуща и в искусстве, и в современном состоянии рынка, чтобы поддержать живой и непринужденный разговор. Кроме того, ей хотелось, чтобы присутствующие за столом хоть на какое-то время забыли о ее персоне. За столом Люк говорил немного, мало ел и не сводил глаз с Тесс.
— Надеюсь, Моне можно продать по максимальной цене, — сказала Джейн.
— Да? — Тесс быстро собралась с мыслями. — Насколько я могу судить, за Моне выложат не просто хорошую цену, а баснословную. Я — большая поклонница Моне.
— Мне нравятся только некоторые его работы, — с улыбкой ответила Джейн. Тесс рассмеялась:
— О, я люблю Моне! Я украла шесть его картин, пока промышляла на рынке искусства. Сейчас у меня есть три полотна, и я собираюсь приобрести еще. Может, мне стоит самой поучаствовать в вашем аукционе? Разумеется, если вы не будете возражать. Я просто не знаю, насколько это возможно, а?
— Об этом поговорим чуть позже, — спокойно ответила Джейн. — Почему тебя так привлекает Моне?
Тесс погрузилась в счастливые воспоминания:
— Когда я работала на Карсвеллов, моей главной территорией были музеи: Музеи искусств Басса и Леве, Центр искусств в Южной Флориде.
— Музеи? — удивился Люк. — Да вы были развиты не по годам!
— Едва ли. Я просто была очень сообразительна, а музеи для воров-карманников — настоящий рай. Безусловно, вы не раз видели объявления, предупреждающие посетителей беречь кошельки и бумажники. Большинство людей просто не обращают на них никакого внимания, что было мне весьма на руку, и я почти всегда делала дневную норму.
— Карсвеллы устанавливали для вас нормы? — спросил изумленный Люк.
— Конечно, — кивнула головой Тесс, — это самый лучший способ заставить детей работать. Скажите им, что они должны ежедневно красть по сто долларов или что-нибудь на сто долларов, а иначе они не получат еды, и дети сделают это. Я быстро освоила эту науку и редко оставалась голодной. Другие были не так удачливы. Либо ты можешь воровать, либо нет. Не все способны на это. Я, как вы понимаете, не имею в виду моральную сторону вопроса.
— Значит, ты научилась воровать по необходимости? — спросила Джейн.
— Я — сторонница принципа выживания.
— Ради того, чтобы выжить, вы готовы пойти на все? — поинтересовался Люк.
Она с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.
— Именно так!
— Но я все же не очень поняла, как, работая в музеях и выполняя свою дневную норму, ты стала такой горячей поклонницей Моне? — вмешалась Джейн.
Тесс перевела взгляд с Люка на нее и облегченно вздохнула.
— Я впервые увидела его картины в Музее Басса, мне было тогда девять лет. Там выставлена великолепная коллекция полотен старых мастеров эпохи рококо и барокко, были там и импрессионисты. Конечно, в девять лет меня совершенно не интересовало, кто из них кто. Просто однажды в дождливый будний день мне никак не удавалось собрать дневную выручку. Уже близилось время закрытия музея, я пребывала в полном отчаянии, ведь у меня не было и половины дневной нормы. День накануне был таким же неудачным, а я была голодна. — Тесс на какое-то мгновение умолкла, устремив задумчивый взгляд на хрустальный бокал, который был в ее руке. — Так или иначе, — очнувшись, продолжила она, — я пребывала в полном отчаянии. Мне казалось, что нет ни добра, ни красоты. Но, завернув за угол, я оказалась нос к носу с картиной Моне. Это был один из этюдов его известной картины «Кувшинки. Зеленая гармония». Я просто остолбенела — так меня захватило увиденное. Я не могла оторвать глаз от нее. Я словно сама скользила по воде, и кувшинки касались моего тела. Я физически чувствовала эти прикосновения, дышала чистым прозрачным воздухом, упивалась красотой солнечного летнего дня. Это было потрясающе! Одно из самых прекрасных мгновений в моей жизни. Тогда-то Моне и покорил меня навсегда.