Она остановилась, почувствовав, как её горло снова сжалось, и она опять была готова разрыдаться.
— Ты сделала всё, что могла, — Чарли взял её за руку. — Мне надо было понять, что тебе нужна более серьёзная помощь, чем таблетки. Мне надо было настоять на том, чтобы ты нашла кого-то, с кем можно было бы поговорить.
Карсен в задумчивости облокотился на столешницу, наблюдая за ними.
— Но на этот раз я хочу убедиться в том, что ты получила то, что тебе нужно.
— Прости за всё, — пробормотала она, чувствуя себя самым ужасным человеком.
Она не заслуживала его помощи после того, как она с ним обошлась. Что с ней было не так?
— Твоя мама знает, что происходит? — спросил Карсен.
Она покачала головой.
— Пожалуйста, не надо. Моему папе нездоровится, и я не хочу, чтобы они волновались.
— Тогда мы не будем их впутывать, — уверил её Карсен.
Наступила тишина. Чарли и Карсен наблюдали за ней, а она тем временем задумалась о том, как ей теперь отвоевать саму себя.
Её сердце болело об одном конкретном мужчине. Ей хотелось, чтобы он обхватил её руками и уверил в том, что всё будет хорошо, но этого мужчины здесь не было.
— Я не могу здесь оставаться, — проговорила она, зная, что действия Майлза говорили о многом.
— Ты можешь остаться у меня, — уверил её Чарли. — У меня есть отдельная комната, куда мы можем перевезти твои вещи.
Она пристально посмотрела на него, не понимая его намерений и не желая обнадёживать его. Последнее, чего ей хотелось, это опереться на него и всё усложнить. Она уже один раз причинила ему боль и не хотела, чтобы это снова было на её совести.
— Ты уверен, что это хорошая идея? — прошептала она, опустив голову.
Она чувствовала себя эмоционально выжатой, и не была уверена до конца в своём выборе.
— Это ненадолго, пока мы не поставим тебя на ноги, — уверил её Чарли мягким голосом.
Она подняла на него глаза, потрясенная его щедростью после всего того, что она с ним сделала.
— Я не уверена, что смогу встать на ноги.
Чарли улыбнулся.
— Я знаю, что ты сможешь.
— Мы оба знаем, что ты сможешь, — добавил Карсен.
Её губы задрожали, и она попыталась сдержать слёзы.
* * *
Не так давно Джессика въезжала сюда, и вот она уже паковала вещи, чтобы съехать. Отсутствие стабильности усложняло ей жизнь. Она оглядела комнату. В её памяти всплыли воспоминания того времени, когда она впервые заехала сюда, но сейчас дом был наполнен воспоминаниями о Майлзе: горячие страстные ночи, ленивые утренние часы, когда они лежали с переплетёнными телами. Их ночь в бассейне под звёздами. Мгновения счастья, которые она украла для себя, прежде чем правда разбила их вдребезги. Когда-то в этих воспоминаниях было столько надежды… но сейчас они несли только боль.
Всё это было уничтожено. Она была готова поспорить, что он её презирает, и не могла его за это винить. Она с трудом могла смотреть на себя в зеркало без того, чтобы не испытывать неприятия; её единственным утешением было то, что она сказала им правду, хотя ей и было сложно справляться с последствиями этого поступка.
Реакция Карсена на её откровение удивила её. Она не ожидала, что он поймёт её, но он повёл себя так, как она не могла от него ожидать. Он был готов подставить ей плечо и помочь ей преодолеть всё это.
Они никогда не были с ним друзьями — их история была историей первой любви и расставания — но он был с ней рядом, он поддержал её, тогда как обычно эта роль принадлежала Майлзу.
Ей было странно наблюдать за тем, как их роли поменялись, и как бы ни помогали ей Чарли и Карсен, её сердце тосковало по Майлзу. Она скучала не только по физической близости с ним, но по его дружбе. Она вероятно никогда бы не смогла уже забыть то, что она сделала. Она тяжело вздыхала каждый раз, когда думала об этом. И она не могла при этом не чувствовать вину и боль, задаваясь вопросом «а что, если бы всё вышло иначе»? Что если бы она приняла другое решение? Что если бы она ответила на тот звонок? Был бы Дилан сейчас с ними, или это было неизбежно?
Эта мысль никак её не отпускала. Если бы она заставила его обратиться за профессиональной помощью, может быть это помогло ему лучше, чем она сама. Она не могла не вспоминать о нём, не чувствуя огромной вины, и временами эти мысли высасывали из неё все силы. Сможет ли она когда-нибудь вспоминать о нём, не чувствуя раскаяния?
Ведь с этим чувствительным братом Шоу, который был неотъемлемой частью её подростковой жизни, было связано гораздо больше. Он был забавным, с ним было легко. Из всех братьев он был самым очаровательным. Она хотела думать о нём и вспоминать с теплотой, а не зацикливаться на том, как он ушел из мира, или на той пустоте, которую он оставил после себя.