«Ну и болван, – мысленно обругал он себя, – вроде не понимаешь, что только запутаешь все окончательно».
Ему сейчас всякие такие привязанности и нежности телячьи, что собаке пятая нога. Даже если это – примитивное удовлетворение похоти. Подспудно он чувствовал, что с Линой просто так ничего не получится. Поэтому нечего и распаляться. Но в мыслях он почему-то все время возвращался к маленькой, словно точеной девичьей груди и кремовой шелковистой коже. Похоже, самец, который сидит в нем, совершенно не желает, чтобы его игнорировали, особенно если она постоянно будет находиться под боком.
Очнувшись от своих дум, он заметил, что все уже приготовились ко сну. Еще раз обругав себя за дурацкое витание в облаках, он решительно шагнул в сторону спящей девушки. Хантер помнил, что заявил этим ублюдкам, что она – его собственность, значит, и вести себя следует соответственно. Иначе добра не жди. Эти подонки сразу заподозрят неладное и не потерпят его в роли собаки на сене. В ту же секунду, когда он выразит колебание или отсутствие интереса, Люк не замедлит вмешаться и занять его место.
Усевшись на своей половинке одеяла, он стащил с усталых ног тяжелые ботинки. Что действительно должно было занимать его мозги, так это то, что он угрожал пистолетом Люку. Что его подвигло вдруг на это? Делить женщину с другими всегда было делом кровопролитным, ибо редкие мужчины умеют относиться к подобному спокойно или справедливо. Пускались в ход не только кулаки, но частенько ножи и ружья. Женщины тоже редко терпели подобные вещи. Так что общак исключался уже исходя из здравого смысла. Но вряд ли Хантер поэтому прицелился в лоб Люка. Он не потерпел бы и того, чтобы девушку изнасиловали. Хотя был уверен, что она защищалась бы до последнего, используя и ногти, и зубы, и кулачки, как боролась с шерифом Мартином. Но вряд ли сам он взвел курок по этой причине. Его просто тошнило от мысли, что Люк прикоснется к ней. Его нахальное заявление, что только он имеет право претендовать на нее, почему-то показалось сейчас очень правильным и разумным. Вот это-то его и беспокоило.
Скользнув под одеяло, Хантер в ту же секунду понял, что его соседка, не выходившая в последние часы у него из головы, не спит. Еще через мгновение он сообразил, что она плачет, и чертыхнулся про себя. Женские слезы он совершенно не выносил, вернее, они всякий раз трогали его. Он так и не научился попросту игнорировать их, даже если на сто процентов был уверен, что это сплошное притворство. Он лег на бок и увидел, что ее спина вздрагивает от тихих всхлипов: она явно старалась скрыть свое отчаяние.
– Слезы еще никому не помогали, девушка.
– Я не плачу, – пробормотала она, но ее охрипший и дрожащий голос тут же выдал, что она лжет.
– Конечно, нет. Ты просто шмыгаешь носом. – Он стиснул пальцы в кулак, чтобы удержаться и не погладить густые золотистые волосы.
– Ну и что, а если я и вправду плачу? Имею полное право. Не каждый день вляпываешься в подобное дерьмо. – Она повернулась на спину и сердито взглянула на него.
– Я вытащил тебя из тюрьмы.
– Какое великодушие! Уж лучше бы ты оставил меня там, чем волочь в это логово преступников!
Она заметила, как сузились его глаза, и засомневалась, стоило ли так высказываться. Глупо оскорблять этого опасного человека. Ведь он держит ее жизнь в своих руках. Но Лина слишком устала и расстроилась, чтобы долго размышлять над всем этим.
– Ты не самая умная, малышка.
– Это уж точно, иначе не оказалась бы в этом трижды проклятом месте.
– Ну уж слезы-то точно не помогут тебе выбраться отсюда.
Хантеру стало неуютно: неприятно было видеть ее залитое слезами лицо, освещенное бледным светом луны.
– Без тебя знаю, – отрезала она. – Но имею же я право на минутную слабость!
Когда он протянул ей носовой платок, она взяла его, проверила, насколько он чистый, а затем принялась вытирать слезы.
– Сама виновата. Никто ведь не загонял тебя в банк насильно.
– А в том, что этот кусок собачьего дерьма напал на меня...
– Собачьего дерьма?
– Кловис! Скажешь, что и тут я виновата? А может, и в том, что моя мать оказалась не той, за кого себя так долго выдавала? Но вот в том, что мой отец бросил меня на эту никчемную и злобную бабу, да еще и платил ей за услуги – это уж прости, тут моей вины нет нисколечко! Мне и в голову не могло прийти, что Черити поверит этому гнусному Кловису, а не мне! Или что вышвырнет меня из дома в одной ночной рубашке. Я искала шерифа, чтобы попросить у него помощи. Ведь его для того и выбрали. И деньги ему платят за это. Разве могло мне прийти в голову, что он – член воровской шайки? А потом вы просто бросили меня там расхлебывать то, что сами заварили. Сделали из меня к-к-козла... э-э... козлиху отпущения, – Она громко высморкалась.