– Марианна, – первым ответил отец, – но дома мы зовем ее просто Анечкой. Ей восемь. С половиной.
Записывая, Карпатский невозмутимо кивнул, никак не выразив удивления, хотя искренне не понимал, зачем давать ребенку такое вычурное имя, а потом в жизни называть обычным. Интересно, Диану тоже дома называют Диной? Или той же Аней?
– Как и когда вы обнаружили исчезновение ребенка? И вообще, расскажите поподробнее о том, что произошло.
– А вот что произошло – совершенно непонятно! – довольно эмоционально заявил отец, снова опередив жену. – Мы приехали вчера, немного погуляли, поиграли на улице, потом поужинали, еще раз сходили к озеру, Анечка покидала в него камушки, а потом мы пошли в номер. Посмотрели телевизор и легли спать. А утром, когда проснулись, Ани в номере уже не было.
– Во сколько вы проснулись?
– Около десяти. Может, без четверти.
Карпатский сделал пометку в блокноте и бросил взгляд на женщину. Обычно в таких ситуациях активными бывали именно они: отвечали быстрее, знали все точнее и вообще были куда более… заинтересованы в результате, так сказать. Исключения составляли случаи, когда из-за исчезновения или гибели ребенка мать пребывала в полуобморочном состоянии или находилась под действием лекарств. Но с этой женщиной определенно все было в порядке. Нет, она прижимала к лицу руку с платком, периодически промокала им глаза, ее пальцы заметно дрожали, но все выглядело как-то неправильно. Интуиция вновь зазвонила в тревожный звоночек: что-то с этой женщиной не так.
– Марианна могла уйти сама? Или открыть дверь, если бы кто-то постучал?
– Она никогда так не делает, – уверенно отрезал отец. – Анечка знает, что уходить без нас нельзя и что дверь открывать никому нельзя.
– А если бы она проснулась рано и заскучала?
– Она бы разбудила меня, – с той же уверенностью заявил отец. – И если бы кто-то постучал в дверь, сделала бы то же самое.
– Именно вас? – уточнил Карпатский, на этот раз более выразительно посмотрев на его жену. – Не маму?
– Я мачеха, – наконец подала голос женщина. – Мы с Колей поженились два года назад.
– Та-ак… – протянул Карпатский. Теперь ее поведение стало гораздо понятнее: за ребенка она все-таки переживает, но дочь не родная, потому эмоции смазаны. – А мать Марианны?
– Погибла, когда Анечке не было и трех лет, – вздохнул отец. – Лихач на переходе. Она едва Анечку оттолкнуть успела…
Карпатский снова кивнул, делая пометки в блокноте и мысленно вычеркивая только что появившуюся версию похищения ребенка родной матерью. На всякий случай уточнил, нет ли споров по опеке с родственниками по материнской линии. Оказалось, что и там все спокойно: девочка регулярно гостит у бабушки и дедушки, а у брата погибшей женщины своя семья и на воспитание племяшки он никогда не претендовал.
– А какие у вас отношения с девочкой? – поинтересовался Карпатский у мачехи.
Та пожала плечами.
– Нормальные. Я люблю Анечку как родную, своих детей у меня нет, так что она у меня единственная. Я ее не обижаю, если вы на это намекаете.
– Я ни на что не намекаю, я выясняю обстоятельства дела, – спокойно поправил он. – Значит, накануне у вас не было с девочкой никаких конфликтов?
– Нет, ничего не было, – снова перехватил инициативу отец. – У нас нормальная семья. Анечка маму почти не помнит, и к Наташе она очень привязана.
– Вячеслав Витальевич, позвольте мне кое-что вставить, – вклинилась Федорова. – Дело в том, что девочка не выходила из номера. Мы уже просмотрели записи видеокамер из того коридора. Никто не заходил и не выходил из номера. Могу вам показать.
– А покажите, – не стал отказываться Карпатский.
Его отвели в комнату за стойкой администратора. Там на огромном столе стояли мониторы, на которые транслировалось видео с разных камер. В той же комнате Карпатский приметил диван, небольшой столик с парой стульев рядом и тумбочку с чайником и органайзером для пакетиков и стаканчиков.
Сидящий за столом с мониторами охранник уже был готов демонстрировать нужную запись, а в комнатку, кроме них с Федоровой, вошел еще и ее муж. Прежде чем Карпатский успел удивиться его присутствию, тот снял темные очки и с любопытством посмотрел на экран.
– Вот так раз! – не удержался Карпатский. – Я думал, вы слепой.
– У вас устаревшая информация, – усмехнулся Федоров.
Больше он ничего не сказал, а Карпатский не стал спрашивать: к текущему делу это отношения не имело. Во всяком случае, пока.