Он тут же замолчал, но Арис вспыхнул, мгновенно все поняв. Каену думает, что теперь он будет при нем обнимать Унау и сказал отрывисто:
— Иди, если хочешь. Я собираюсь поесть и после ужина лягу спать у порога. Так что возвращайся когда захочешь.
Каену не глядя на него кивнул и сразу вышел. Арис с досадой смотрел ему вслед. Он ведь знал, что ничего хорошего не будет если он возьмет Унау.
Почему же он поступил так глупо и позволил этому случиться⁈ Он вспомнил берег протоки, ее белую кожу, сияющие глаза и малицу, скользящую с плеч. Она говорила тогда, что это ничего не изменит и ничего не будет значить и он… о чем он только думал!
Разозлившись, Арис скрипнул зубами. Ради нее самой и ее поступков следовало проявить к ней уважение, вместо этого он овладел ей, как безумный, едва открыл глаза! Какой позор…
Полог взвился вверх и вошла Унау с полным горшком воды. Разгребла угли на месте старого кострища в середине шатра, отвязала от столба веревку и потянула вниз дымовую заслонку. Потом сложила дрова и высыпала между ними угли.
Арис следил, как слабый отсвет лег на ее лицо. Он вдруг понял — после того, что было она может забеременеть. И его первый сын родится от нее. От досады он застонал и Унау тут же повернулась к нему:
— Арис? У тебя что-то болит?
Он только мотнул головой. Ловко она повесила над огнем два котелка.
— А Каену куда делся?
— Он ушел.
— Ушел, — проговорила она склонилась над котлом, — так и знала. Зря ты отпустил его. Потворствуешь ему. Напрасно. Там лесные колдуньи мигом закрутят ему голову! Пусть сидит тут!
— Я сказал ему, чтоб уходил! — рявкнул Арис, надеясь, что окрик ее остановит, но Унау вдруг улыбнулась и сказала склонив голову на плечо:
— О, Арис! Прости глупую Унау, я сперва не поняла, а теперь вижу, надо было, чтоб он ушел и оставил нас… но сперва мы поедим. Тебе нужны силы! — она захихикала и Арис еще крепче сжал зубы.
Вот как она представляет, что теперь будет. Она думает, что будет вести себя, как его жена, жить с ним, не скрываясь. А потом забеременеет и ему придется признать ее женой, чтобы ребенок носил его имя.
Унау, тем временем хлопотала у костра, напевая под нос, потом полезла в сумку и наконец направилась к нему с гребнем в руках:
— Я расчешу твои волосы и заплету заново пока греется еда.
В его племени только жена могла заниматься волосами мужа. Он попытался вспомнить, как было у них, у Океана, но не смог. Он попал на берег зимой, когда вороны уже раскинули зимнее стойбище, которое сильно отличалось от летнего. Летом каждая семья у воронов жила своим небольшим домом, но стоило выпасть снегу, все менялось: вождь и охотники ставили себе отдельный шатер, дети и женщины уходили в другой, а у шамана появлялись гости — немощные старики и все женщины по очереди помогали ухаживать за ними. Как складывались у воронов семейные отношения, он не знал.
— У нас только близкие могут причесывать мужчину, — сказал он строго.
— И у нас — тоже! — сообщила она и счастливо хихикнула. — Поэтому твои волосы теперь — моя забота. Я привыкла, все время в пути я плела тебе косы.
Оскорбить ее, выдрать гребень из рук, указать место в его шатре? Он просто не мог так поступить и молча позволил ей продолжить.
Некоторое время Унау молча отцепляла медные колечки с его волос, а потом начала болтать:
— Наверное Каену уже ласкает какую-нибудь ведьму. Они тут очень просто сходятся с мужчинами. Такие подлые! Ох, это ужасный, лживый народ. Очень хорошо, что ты пришёл. Значит мы скоро уйдем из этого края, где женщины вешаются на мужчин. Знаешь, у них очень странный обычай — пока девушка не замужем, она может делать все, что хочет… понимаешь? Все — все — все. И никто ей ничего не скажет. Даже ее жених. О ужас, да?
— Ну а их бог? — завела она снова, не дождавшись ответа, — Ты слышал, кому они поклоняются? Они молятся Зверю, приносят дары Зверю. Стоит ли удивляться, что они такие лживые и подлые люди? Насквозь лживые и подлые и…
Арису вдруг стало смешно. Так вот значит, как он выглядит со стороны, когда подозревает всех. Как ворчливая Унау.
— Сам подумай, разве может быть правильным, когда ты поклоняешься Зверю? — болтала Унау.
— Но ваши духи — звери, — возразил он, — Ты сама поклонялась Ворону, а твои соседи — Лису.
— Как будто ты не понимаешь! — возразила она, — Лис и Ворон — духи, которые живут на Той стороне. Ну а здешний Зверь, совсем другое дело.
— Почему?
— Он никакой не дух! Он… оборотень, — пробормотала Унау.
— Волколак?
Она склонилась ниже и Арис почувствовал ее дыхание на щеке.
— Говорят, он обращался в волка, а еще в медведя. Может превращаться в россомаху. Нет зверя злее. Россомаха ест падаль! Ну а потом он начал обращаться в чудовище, которому нет названия, вот и стали его звать Зверем.
— У него красные глаза и подлая натура, — она выпрямилась и снова взялась за его косы, — Он развратил лесной народ и забил им головы колдовством. Помни это, когда будешь с ними говорить. Не позволяй им задурить тебе голову, хорошо?
— Унау, — тихо начал он, пораженный ее наглостью, но она перебила снова:
— Ничего не бери у них из рук. Ни ешь, ни пей с ними и никогда…
Арис резко встал и сжал ее руки.
— Унау!
Она попыталась вырваться:
— Арис, мне больно!
— Поговорим, — он отпустил ее и закрепил кончики волос кожаным ремешком, который она успела снять.
Вода зашипела, вырываясь из котелка на камни и Унау дернулась было туда, но он снова схватил ее за руку и вернул обратно:
— Я сказал тебе — сядь и слушай меня! Ты понимаешь, или ты обезумела?
Она только кивнула и вдруг испуганно посмотрела на него.
— Ты не должна так себя вести.
— Но что я сделала⁈
— Унау, ты больше не будешь плести мне косы. Ты мне не жена, значит не можешь дотрагиваться до моих волос.
— Но…
— Помолчи! — он чуть повысил голос, нависая над ней.
— Ты не можешь давать мне советы и наставления, если я тебя не просил. Ты должна понять свое место и мое дело показать его тебе.
— Вот как значит… огу! — всхлипнула она.
— Да. Я говорил тебе, что не смогу никогда полюбить тебя и не хочу брать тебя первой женой. Ничего не изменилось.
— Не изменилось, — горестно повторила она.
— Мы совершили ошибку, — закончил он.
— Ооо… — пробормотала Унау.
— Если ты беременна, я… — он вздохнул, — женюсь на тебе. Но я не желаю этого. И тебя больше не желаю.
Унау подняла голову; глаза у нее стали больше в два раза и блестели от слез.
— Значит, так… — произнесла она.
— Так.
Некоторое время он стоял, пока она не опустила голову и не начала рыдать. А вода все шипела, изливаясь из котелка на камни. Арис развернулся и подошел к костру. Снял рогатину, поставил котел на камни, сложенные у кострища. Унау все еще рыдала.
— Унау, — негромко сказал он, — все это не твоя вина. Это я виновен перед тобой. Я исправлю это и никогда не повторю той ошибки. Я найду тебе мужа и устрою твою жизнь. Может быть прямо тут, среди лесного народа.
Она зашипела едва не сильнее, чем кипящая вода, когда вскочила на ноги и слезы разом высохли:
— Что⁈ Ты решил выдать меня за лесного колдуна⁈ Только и думаешь, как от меня избавиться⁈ Я и сама могу уйти! Делай что хочешь, только я не останусь в этом проклятом месте! Никогда я не стану жить среди лживых людей без сердца и совести, которые поклоняются Зверю! Да! Они носят свои дары Зверю с красными глазами, мерзкому колдуну который превращается в невиданную тварь — то ли змею, то ли волка с двумя головами!
Она шагнула к нему, сложив руки перед собой:
— Они уже задурили тебя! Не доверяй им! Их женщины коварные твари! И все они полны темного колдовства, от которого сами стали чудовищами!
— Унау, закрой свой рот, — попросил он тихо, но твердо.
Она всхлипнула снова и протянула руки:
— Я говорю правду! Дед повторил бы тебе мои слова и ты поверил бы ему! Арис… прошу тебя! Поверь мне, не отвергай меня и мои слова!