— Хватит тебе хлопотать, сестренка, — уговаривала ее Леолани Пакеле. — Отдохнула бы ты немного…
Желая хоть чуть-чуть развеселить свою госпожу, толстуха Лео шутливо бранила ее на «пиджин-инглиш», забавном англо-китайском наречии, щедро присаливая его грубоватыми островными словечками и прибаутками.
Время от времени Лео старалась увести Мириам в ее любимый тенистый садик, где среди грядок с лекарственными травами уже были заботливо расстелены циновки с огромными пуховыми подушками и шелковым покрывалом. Осторожно обняв маленькую Мириам за плечи, великанша Лео мягко, но настойчиво заставляла ее прилечь и подремать часок-другой. Но чаще всего они тихо беседовали.
Накануне Леолани говорила Эмме, что Мириам совсем забыла о сне, еде и покое, что для нее, с таким хрупким здоровьем, это прямой путь в могилу.
Эмма прикорнула в беседке, когда Мириам и тетя Лео пришли отдыхать в свой излюбленный уголок. Эмме не хотелось нарушать их уединения, и она стала невольной свидетельницей разговора старинных подруг.
— Знаешь, Лео, я боюсь засыпать, боюсь закрыть глаза. — Мириам ласково поглаживала большую добрую руку Леолани Пакеле. Прозрачные пальцы ее дрожали, огромные лиловые тени легли вокруг измученных глаз. — Понимаешь, я боюсь увидеть дурной сон…
— Сны часто бывают обманными, не стоит придавать им значения, сестренка, — тихо басила тетя Лео. — Злые духи часто морочат нас, чтобы посмеяться над нашим горем.
— Ах, боюсь, мои сны верны. И у Старого Моки плохие сны, он говорил мне об этом.
— Глупо верить в плохое, пока ничего не известно. Надо молиться Отцу Небесному. Если он захочет, то поможет, несмотря ни на какие сны.
— Я молюсь… Но недавно я видела Джекоба. В самый первый вечер, когда он пропал. Я вышла на бельведер, думая, что сейчас он покажется на тропе с охапкой цветов, как всегда. Он рвал их для меня. И тут я увидела его. Он стоял в тени охия лехуа и держал в одной руке старую шляпу с фазаньими перьями, а в другой — ветку с красными цветами-шариками.
Я обрадовалась и спросила его:
«Любовь моя, что же ты возвращаешься так поздно?»
А он ответил:
«Ты напрасно стоишь здесь, в темноте, царица небес! Вернись в светлый свой дом, в теплый и радостный мир, которому ты принадлежишь».
Я сказала ему:
«Мне совсем не холодно и не страшно. Мне хорошо поджидать тебя здесь. Иди в дом, поешь, отдохни». Я пошла к дверям, и тут точно кто-то поцеловал меня в щеку. Я вскрикнула и обернулась, но моего бедного Джекоба уже не было, он словно растворился в темноте.
Мириам тихо всхлипнула. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем она смогла продолжить рассказ.
— Я сбежала в сад… На том месте, где он стоял, лежала ветка лехуа с красными цветами, зловеще красными, цвета пролитой крови.
Эмма еле сдерживала слезы, боясь разрыдаться в голос и выдать свое присутствие. Ей было стыдно, ведь этот разговор не предназначался для посторонних ушей, но она догадывалась, что сон Мириам не был случайным. Призрак Джекоба Кейна явился для того, чтобы сказать нечто очень важное, о чем стоило серьезно подумать. Может быть, боги привели ее сюда и дали ей это знание для того, чтобы она смогла помочь Гидеону разгадать тайну исчезновения его отца?
Тело Джекоба Кейна нашли на следующее утро, вскоре после восхода солнца.
Его обнаружила группа Кимо Пакеле.
Безжизненное тело, завернутое в мягкую ткань тага, привязали к спине коня Кимо Пакеле и привезли в дом, который так хорошо знал и любил своего хозяина.
Все в усадьбе слышали три ружейных выстрела — знак того, что поиски завершены.
Работники ранчо, шорники, плотники, ковбои, прислуга — все-все вместе с женами и ребятишками толпились возле Большого Дома.
Печальный кортеж остановился.
Кимо спешился. Его лицо было черным, как застывшая лава, рот кривился от плача, слезы сбегали по щекам, но Кимо Пакеле не скрывал их, хотя и не подобало мужчине плакать.
Пакелос осторожно сняли страшную ношу с седла, и Кимо, приняв тело хозяина на руки, поднялся на веранду. Гидеон ждал его там с какой-то обреченной покорностью.
С рук на руки передал Кимо Пакеле останки отца окаменевшему от горя сыну. Гидеон бережно внес то, что еще недавно было Джекобом Кейном в темный дверной проем. Кимо Пакеле, сняв шляпу, проследовал за ним.