— Так ведь она царицей и была, — нашёлся он наконец, не зная, какие ещё подыскать доводы.
— А он — император, венчанный на царство, да потом засаженный в тюрьму, — возразил Мирович.
Ушаков повесил голову.
— Так ты это и вправду? — неуверенно произнёс он.
— А выдашь, так башки лишусь, — спокойно сказал Мирович. — Да и дело-то лёгкое, освободить да в город привезти, а уж тут — присяга и всё. Солдаты за него встанут, вот тебе и престол. А уж он отблагодарит...
Ушаков заматерился, вскочил славки и пустился шагать вокруг Мировича, обдумывая невиданное предприятие.
— Ох ты, — произнёс он, опять усаживаясь на лавку. — А как не получится?
— А терять что? Голову? Так и так подыхать. Двум смертям не бывать, а уж одной не миновать...
Ушаков всё ещё в растерянности и недоумении смотрел на Мировича, не зная, как отнестись к этому страшному человеку, его товарищу, приятелю.
— Я не слышал, ты не говорил, — так сказал он наконец, опустив голову и положив её на согнутые в локтях руки. — А и дело...
Мирович молчал.
— А и дело, — поднял вдруг голову Ушаков. — Что удумал. — Он всё никак не мог опомниться от неожиданности и удивления. — Нет, ты это не шутишь? — снова стал допытываться он.
— Какая шуточка, — отмахнулся Мирович. Он и не предполагал, что лучший его друг может принять все его мечты за шутку.
— А ведь и верно, — развёл руками Ушаков. — Взять его да и на престол... — Он опять развёл руками и громко расхохотался. — А что, — продолжал он рассуждать, — может, и правда...
Он в который раз посмотрел на Мировича восторженно и изумлённо.
— Слышал и я, — начал он таинственно, — что в Шлиссельбурге царь Иван сидит, а вот поди ж ты, только ты додумался...
Он смотрел и смотрел на Мировича, внутренне трепеща. Взглядом, в котором читалось и восхищение и ужас перед беспримерной смелостью приятеля, вдруг вообразившего такую штуку.
— Ай да Васька, — восторженно и завистливо проговорил он, — ишь ты как...
Мирович сумрачно качал головой и нетерпеливо поглядывал на Ушакова, ожидая решающего ответа.
— Была не была, — развеселился Ушаков, — как же этот переворот, так же бы и...
— Ну, — мрачно кивнул головой Мирович.
— Грудь в крестах, али голова в кустах, — весело откликнулся Ушаков. — Была не была, хоть минута, да моя... И я с тобой.
— То-то, — ещё раз сумрачно кивнул головой Мирович.
Глаза его будто сразу потухли.
Пока соображал Ушаков, что к чему, он злобно думал про себя: «Побежит по начальству — решу...» Теперь от сердца отлегло, он весь расслабился, размяк.
— У меня и план есть, — устало и тихо промолвил Василий. — Как я в карауле, так ты на шлюпке подъедешь да и крикнешь: «Курьер от государыни!» Вроде подполковник и её императорского величества ординарец Арсеньев. Мне и вручишь, караульному офицеру, ту бумагу...
— Какую бумагу? — глупо спросил Ушаков.
— А составлю, — грубо отрезал Мирович.
И Аполлон уже не задавал ему вопросов, всё более и более проникаясь серьёзностью затеи.
— Указ об освобождении Ивана Антоновича. Да вид сделать не забудь, будто меня и отроду не знавал. А я тот указ всей команде представлю, а потом и коменданта скуём и заарестуем...
Чем более развёртывал свой план Мирович, тем более лёгким и отважным, смелым казалось Ушакову его выполнение. И когда Василий пересказал все подробности, Ушаков уже с радостным и сияющим лицом встал и крепко пожал Василию руку.
— А что ж, — то и дело повторял он, — а ведь и дело, правда.
— Ты погоди радоваться-то, — осадил его Мирович, — по твоей роже кто хошь всё поймёт. Утишка да скрытность...
На Ушакова будто плеснули ледяной водой. Он одумался, сел и стал соображать, что прежде, чем они произведут всю эту затею, их могут схватить и отрубить головы. Это подействовало на него отрезвляюще, он задумался и опустил голову на свои поросшие рыжим волосом руки.
— Главное, чтоб никто ни-ни, — строго предупредил Мирович Аполлона, легко переходившего от самого радужного до самого угрюмого настроения.
— Это уж — да, — соглашался Ушаков.
— Значит, в сообщники никого приглашать не станем, знаем только ты да я... Кто другой — тотчас донесёт по начальству.
— А как провалится? — со страхом внезапным и бурным пробормотал Ушаков. — Так неотпетым и отрубят голову?
— А что, головы жаль? — едко усмехнулся Мирович. — Всё едино, где смерть найти, всё равно мыв армии, так и на поле сражения голову легко потерять.