Мирович навострил уши. Уж не Бог ли посылает ему товарища?
— При дворе, знать? — спросил он.
— Тихон я, Касаткин, при дворе, — ответствовал лакей, весь в своих мыслях.
— А я в полку, Смоленском, — представился Мирович. — Василий Мирович прозываюсь.
— Вам-то получше, способнее, — продолжал разговор Касаткин. — У вас чины, жалованье. А тут из службы как выйдешь, всё, бедствовать придётся...
— А вот если новый вдруг-то государь, Иван Антонович? — осторожно спросил Мирович.
— А, — махнул рукой Касаткин, — до Бога высоко, до царя далеко. Знать, придётся горе мыкать. Да и где ж этот новый-то царь?
— Да уж он не будет новый, — заспешил Мирович, — а уж он венчан был на царство в двухмесячном возрасте. А содержится в Шлиссельбургской крепости. Я там на карауле стою, то и знаю.
— Что ж, так и сидит? — поинтересовался Касаткин.
— Да, и аж окна чёрной краской забрызганы.
— Да, ныне слышно, с сержантскими чинами выпускать будут, а это горе одно, какое там содержание — слёзы одни...
— Здоров ли тот поход нашей матушки в Лифляндию будет? — осторожно подбирался Мирович к самому главному. — У нас солдаты, как вещуны, говорят, что Иван Антонович будет возведён на престол...
Он замер. Вот и открылся совсем незнакомому человеку, вовсе не известно, как отнесётся к его словам Касаткин.
— О, сохрани, Господи, — даже перекрестился Касаткин, — нам и так уже эти перемены надоели...
Мирович замолчал.
— А вот мне надысь конный рейтар Михаил Торопченин сказывал, что хотел было идти к его сиятельству графу Алексею Григорьевичу Орлову объявлять, что везде говорят про Ивана Антоновича и что будет ли то здоров поход нашей матушки. Так я его, Торопченина, от себя выслал...
Мирович промолчал снова.
— А мне назначено в Ревель ехать. Ну пред сим находящимся придворным лакеям всегда, сверх определённого жалованья, от кавалеров награждения бывали деньгами, а ныне и жалованье медными деньгами дают, а при покойном государе всё больше серебряная монета ходила...
Мирович встал и распрощался с Касаткиным.
Да, трудно ему будет подыскать замену Ушакову. И как это его угораздило утопнуть, когда такое дело над головой висит. Он всё больше злился на Ушакова, забывая, что того уже нет на свете.
Он вдруг вспомнил слова, сказанные ему вчера в сильно пьяной компании капитаном Смоленского полка Василием Бахтиным:
— Что ты, брат, невесел приехал? Я знаю, что ты задумал, а коли смерть так смерть...
Тогда ему эти слова показались легкомысленными, чего не услышишь в пьяной компании, но сегодня он посмотрел на это совсем по-другому. А ну как капитан Бахтин как раз и станет его споспешником и другом, а ну как он действительно прозрел все замыслы Мировича?
Василий поспешил на квартиру Бахтина. Но скоро убедился, что Бахтин ничего не помнит о словах, сказанных накануне, что болтал он просто так, без всякого намерения. И Мирович открываться Бахтину не стал и искушать того не осмелился...
Теперь он остался один. Стиснув зубы, решил, что и один всё дело обделает, что и один произведёт переворот. Никто ему не надобен, зато и все чины и звания, и все ордена и милости будут ему одному...
Он переписал письмо к Ивану Антоновичу на одно своё имя и стал готовиться к рискованному предприятию торопливо и бестолково.
Очередь на караул ему ещё не пришла, но он уговорил начальников послать его в крепость вне очереди. Ему уже не терпелось очутиться, увидеть всё на месте и всё сделать, как он и намеревался...
В субботу, 3-го июля 1764 года, Мирович принял караул в Шлиссельбургской крепости. Он развёл посты, проверил исполнение всех служб и отправился в кордегардию отдыхать и думать.
Он ещё раз перечёл все бумаги, составленные им самим. Потом решил: недостаточно. Что ж будет, когда артиллерийский лагерь присягнёт Ивану Антоновичу? Надо же будет следовать в Петербург, приводить к присяге остальных? Непременно необходим приказ кому-либо из командиров полка, чтобы сопровождать Ивана, будущего царя...
В кордегардии уже стемнело, он открыл окно. Сел за составление приказа. Кому ж назначить такую почётную миссию? Он знал только одного командира полка, своего, в котором служил, полковника Римского-Корсакова. Где расквартированы другие войска, кто в них начальствует, он не слыхал. Приказ получился коротенький. В нём указывалось полку Римского-Корсакова следовать с вышеозначенной особой в Санкт-Петербург к Летнему дворцу Ея императорского Величества.