Прокорпев над приказом до самой темноты, он зарылся лицом в подушку, ещё раз ощупал все находившиеся там бумаги и забылся тяжёлым сном...
Утром он встал рано, проверил посты и отправился встречать гостей коменданта Бередникова. В шлюпке с реки въехали в крепость капитан Загряжский, подпоручик грузинский князь Семён Чефаридзев, регистратор Василий Безносов и купец Шелудяков. Все они — старые знакомые Бередникова и бывали в гостях каждое воскресенье.
Гости прослушали обедню в маленькой церковке в середине крепости и отправились на обед. Комендант пригласил и Мировича.
За обедом, как и водится, много выпили. Особенно усердствовал Чефаридзев. Этот маленький черноволосый и черноглазый грузин то и дело произносил тосты во здравие императрицы, коменданта, всех гостей и к концу обеда так нагрузился, что едва видел сидевших за столом. Мирович пил умеренно, только пригубливал вино. Он всегда помнил о зароке, данном Николаю Угоднику, — вина не пить.
Он вышел из-за стола вполне трезвым. Бередников мигнул ему — присмотри за поручиком, уж очень его развезло...
Мирович подхватил Чефаридзева под руку и поспешил вслед гостям, которых комендант повёл осмотреть крепость.
Мирович поддерживал князя, стоя на крыльце. Тому от свежего воздуха стало лучше, он уже совсем оправился и завёл с Мировичем разговор.
— Здесь ведь содержится Иван Антонович? Я об этом сведал, ещё когда в сенаторских юнкерах бегал. Разные сведал обстоятельства...
Мирович, наученный неудачами, сдержанно ответил:
— Я давно знаю, что он здесь содержится.
Они сошли с крыльца и отправились вслед задругами.
— В которых же именно комнатах содержится Иван Антонович?
Мирович покосился на поручика и сказал:
— Примечай, как я тебе на которую сторону головой кивну, то на ту сторону и смотри. Где увидишь переход через канал, тут он и содержится.
— Вот этот человек безвинный, — раздумчиво заговорил Чефаридзев, — от самых ребяческих лет содержится.
— Это правда, — отозвался Мирович, — очень жалок...
— А есть ли у него в покоях свет? И какая пища ему идёт? Разговаривает ли кто с ним?
Мирович опять искоса оглядел Чефаридзева и степенно отвечал:
— Свету никакого нету, а днём и ночью всегда огонь. Кушанья же и напитков весьма довольно ему идёт, для чего и придворный повар здесь находится. Также случается, что он разговаривает с караульными офицерами...
Он и сам не понял, с чего вдруг сказал такое. Он не знал никакого повара, не ведал, разговаривают ли с Иваном караульные офицеры. Но ему хотелось показать Чефаридзеву — он во всём сведущ, знает, о чём говорит. И придумывал на ходу.
— Забавляется ли он чем?
Тут уж надо выдумать так, чтоб казалось правдой.
— Как обучен, то забавляется чтением книг, а по случаю комендант ему и газеты читать носит...
Ему и в голову не могло прийти, что комендант даже не знает узника, а уж про газеты... Коменданта до узника не допускали. Но Мировича несло, и он говорил и говорил.
Чефаридзев подумал и вымолвил:
— Его ведь можно и его высочеством назвать...
Мирович солидно подтвердил:
— Бесспорно, можно...
«Неужели, — пронеслось в голове Мировича, — ведь сам завёл разговор, сам хочет всё вызнать, может, попробовать его пригласить к содействию?»
— Зайдём в нашу кордегардию, — пригласил он Чефаридзева.
У себя в каменной каморке, усадив князя на продавленную койку, он соображал, как начать серьёзный разговор.
— Жаль, солдатство у нас не согласно и загонено, — начал он, — а ежели бы были бравы, то бы Ивана Антоновича оттуда выхватил и, посадя на шлюпку, прямо прибыл в Петербург и артиллерийскому лагерю представил...
Он выпалил это одним духом. Ну всё, теперь либо Чефаридзев согласится, либо донесёт по начальству. Он сразу успокоился и едва расслышал вопрос протрезвевшего от такого оборота Чефаридзева:
— Что ж бы это значило?
Мирович помолчал и отвечал прямо и спокойно:
— А то бы и значило... Как бы привёз туда, окружили бы его с радостью...
Дверь отворилась, и вбежал вестовой. Комендант прислал его вызвать Мировича открыть проломные ворота для проезда гостей.
Мирович поспешил исполнить приказание.
Чефаридзев шёл позади Мировича и сказал ему в спину:
— Смотри, брат!
Мирович оглянулся, поглядел по сторонам — гости ещё не подошли — и отвечал:
— Я давно смотрю. Сожалею, что времени недостаёт поговорить, да к тому же солдатство у нас не согласно и не скоро его к тому приведёшь...