— У меня вроде и муж есть, а все равно как мать-одиночка.
— Каждый день одно и то же. Иногда так и подмывает крикнуть ему: "Верни мне потерянные годы!".
— Ханаэ-тян, не вздумай замуж выходить. Вот ребенка, да и то одного, родить можно. Вот, например, даже от Нитты, а? Помнится, в школе он был к тебе неравнодушен.
Раз в месяц бывшие одноклассницы собирались у Ханаэ, делились своими невзгодами, ворчали на неверных мужей, несправедливых свекровей, но позже половины десятого никто не задерживался — все почему-то торопились домой, к своим семьям. Эти женщины знали, сколько всего Ханаэ пришлось хлебнуть с детства и что она сама всего добилась, за что и хвалили ее. В разговорах они никогда не касались матери Ханаэ. Они сочувствовали однокласснице и даже в шутку не допускали каких-то слов, которые могли бы оскорбить ее и напомнить, что она — дочь беспутной матери, которая тащила в дом первого попавшегося мужика и могла спокойно проводить с ним дня три-четыре.
— И как только она с пути не сбилась… Да не только не сбилась, но и ухаживала за этой шалопутной, когда она в маразм впала. Это вам не шутки… — рассуждали они.
Ханаэ привечала своих одноклассниц-домохозяек, приходивших в ее ресторан излить душу и немного расслабиться, и выслушивала их с неизменно тихой улыбкой. Когда женщины уходили, Ханаэ говорила Нитте: "И мужья у них работящие, и дети — все, как у людей, завидую я им…".
Перед самыми майскими праздниками Нитта пригласил в ресторан в Умэта руководство фирмы, с которой они вели дела, и припозднился. В это время ресторан, где они сидели, обычно закрывался, но ему захотелось пропустить еще рюмку-другую, и он назвал таксисту знакомый адрес.
В ресторанчике сидели три завсегдатая, они были прилично навеселе и, похоже, собирались уходить.
— Ой, что-то ты сегодня поздно! — Ханаэ собиралась закрывать ресторан.
— Устал я, представь себе: двадцать лет офисное оборудование продавать, от этого с ума можно сойти, — сказал Нитта и расположился поудобнее. "Как странно, до чего же мне здесь уютно, наверное, все из-за того, что зал просторный", — подумал Нитта и повесил пиджак на вешалку на светло-коричневой стене. В этот момент в зале появился крупный мужчина в кожаной куртке. Ханаэ сказала, что ресторан закрывается.
— Я слышал, что у вас осьминога вкусно готовят, вот и приехал аж из Киото на такси, — довольно бесцеремонно сказал он и уселся, бросив взгляд на Нитту.
— Осьминог уже закончился. Извините, получается, что вы зря приехали, — улыбнулась Ханаэ и, проводив троицу, вернулась в зал.
— Ну раз так, сообрази что-нибудь другое, — настаивал мужчина. Казалось, что он и не собирается уходить.
Вид у него был не самый нежный, но и на мафиози он тоже не походил, хотя чувствовалось, что жизнь у него бывала разная. "Наверное, лучше мне посидеть, пока этот тип не уйдет", — подумал Нитта и, обращаясь к Ханаэ, сказал:
— Мне сегодня домой ходу нет. Буду сидеть, пока жена не уснет. — Он хотел показать этому типу, что не оставит Ханаэ одну.
— А почему? Поссорились, что ли? — спросила Ханаэ.
Мужчина рассматривал бутылки виски, расставленные по другую сторону стойки, и вдруг тихо, но отчетливо произнес:
— Украдешь шоколаду?
Нитта и Ханаэ невольно посмотрели на него. Мужчина еще и еще раз повторял те же самые слова. Лицо Ханаэ вдруг словно окаменело, и рука, накладывающая о-дэн на тарелку, на мгновение застыла.
Клиент заказал пива, закурил и все время смотрел прямо в лицо Ханаэ. Его левая щека мелко подергивалась из-за тика.
— У меня к хозяйке личный разговор имеется, — обратился он к Нитте.
— Вы хотите, чтобы я ушел?
— Ресторан-то как раз закрывается, поэтому ничего особенного в этом не вижу.
— А с какой стати вы меня гоните? — завелся Нитта.
При этих словах Ханаэ сняла фартук и обратилась к нему: — Такэ-тян, извини, пожалуйста, но сегодня я прошу тебя уйти.
— Все нормально?
— Да. Это мой старый знакомый.
Нитта встал. Ханаэ тут же вышла из-за стойки, пошла вслед за ним — снять норэн[4] и потушить освещение у входа.
— Прости меня, ладно? Извини, что так получилось…
"…украдешь шоколаду?" — Нитта остановился и, наморщив лоб, повторил вслух эту фразу. Он явно слышал эти слова, произнесенные таким же вкрадчивым шепотом. Но от кого и когда?
Нитта обернулся, посмотрел на ресторанчик и, немного поколебавшись, вернулся. Он ступал осторожно, стараясь не шуметь. Свернув в проулок, где с трудом могли разойтись два человека, он оказался у черного хода ресторанчика. Возле него лежали пустые бутылки из-под сакэ и большое пластиковое ведро для мусора. Видимо, этот закоулок специально выделили для ресторанчика, потому что через пять метров он заканчивался тупиком.
4
Занавеска, на которой нарисован фирменный знак ресторана. Ее вешают на входную дверь, когда заведение открыто. — Примеч. пер.