Выбрать главу

— Не сочтите за наглость. И… это очень важно, — Самохин выталкивал из себя слова медленно, словно пытался подчеркнуть высокую ноту самой просьбы. — Вы бы не могли… немножко приглядывать за Ивой?

Я каменею телом и лицом. Действительно странная просьба. Но он бы порадовался, узнав, что я и так за ней «приглядываю», мягко говоря.

— Ничего такого. Я не прошу следить, шпионить денно и нощно. Всего лишь обращать внимание. Возможно, немного общаться. По-соседски. И… если вдруг заметите что-то странное… вы бы не могли мне об этом сообщить?

Он лезет во внутренний карман пиджака и достаёт визитку.

— Здесь мои координаты и номер телефона. На обратной стороне. Не официальный, а тот, по которому меня можно достать в любое время суток.

Рука его дрожит. Да какой там. Трясётся, словно у алкоголика. Он что, пьёт? А я не спешу ухватить этот кусок картона.

— Вы хотите сказать, — я тоже умею разговаривать медленно, — в нашем посёлке небезопасно? Вашей протеже что-то угрожает?

Рука Самохина тяжело падает вниз. Он расстёгивает пару пуговиц на вороте рубашки, словно его душно. Хотя, возможно, всё так и есть.

— Нет, ничего такого, — он смотрит честными голубыми глазищами мне в лицо. Очень старательно смотрит. Сложно распознать фальшь. Возможно, он лжёт. — Просто… я бы не хотел выдавать тайны своей клиентки. Сами понимаете… Но ей сейчас нелегко. Она… привыкла совсем к другим реалиям. И мне бы не хотелось, чтобы ей было одиноко или скучно. Страшно, наконец, в огромном доме. До этого Ива жила… в очень скромных условиях. Поэтому я немного беспокоюсь. Мне очень не хотелось бы, чтобы она сбежала. Покинула этот дом. Вернулась в… назад.

Мало того, что эта девица и так из головы не шла, так ещё этот нотариусишко подлил не масла в огонь, а бензина. Или ещё чего похуже. Остро захотелось закидать его вопросами, узнать подробности. Что это ещё за танцы на льду? Что это за неловкое скольжение толстой жопой по каким-то там тайнам и обстоятельствам?

Но я ничего этого не сделал. Не счёл нужным. Ниже моего достоинства, знаете ли, уподобляться грязным сплетникам и склочникам вроде Козючица. Этого ещё не хватало. Я сам. Сам разузнаю, что там за тайны. К тому же, она понравилась Катьке. А против ребёнка я воевать не желаю. Дам ей, чего она хочет, а заодно и разузнаю, что за всем этим стоит.

Самохин сидит поникший. Тяжёлые веки прикрывают глаза. Опухшие, словно он забыл, что такое хороший сон. А может, пьёт, собака. Не зря у него руки ходуном ходят. Хотя запаха от него никакого. Я запах алкоголя за версту слышу. Как и сигаретный.

— Давайте свою визитку, — протягиваю ладонь. Он дёргается — как говорят — встрепенулся, очнулся. Но радости или живости я в нём не вижу. Всего лишь некое облегчение и благодарность во взгляде.

— Спасибо большое, Андрей Ильич. И… ещё.

Так и знал, что этим дело не закончится. Стоит только проявить доброту, как тут же появляется у людей желание сесть на шею. Но раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я в любой момент могу сказать «нет» на все идиотские просьбы.

— Да? — склоняю голову, давая понять, что внимательно слушаю.

— Вполне вероятно, что возле Ивы… будет вертеться юный Репин. Никита. Мне бы не хотелось, чтобы она слишком много с ним общалась. Понимаю: прошу многого, но она… девушка неискушённая. Как бы беды не было.

Репин. Я чудом зубами не скрипнул.

— Я понял вас, Дмитрий Давыдович. Ничего обещать не могу, но постараюсь приглядеть за соседкой. Насколько это будет в моих силах, конечно. Вы же понимаете: дети, бизнес, отвлекающие факторы. Я не смогу находиться рядом двадцать четыре часа в сутки. И тем более, не смогу следить за тем, с кем она общается. Я не дуэнья. А она вряд ли монашка.

Самохин снова вытирает лысину и поправляет очки.

— От вас ничего подобного и не требуется. По мере возможности. Ну, и, вероятно, намекнуть по-соседски на счёт Репина. Это же несложно.

Прищурившись, я внимательно разглядываю собеседника. Странный он какой-то. А ещё мне вдруг кажется, что Ива на него чем-то смахивает. Она внешне скорее его дочь, чем Кудрявцева. Не фигурой, понятно, а вот этими синими глазищами, что смотрят на мир слишком доверчиво.

— А почему вы сами не поговорили с… Иванной, раз так печётесь о её благополучии и безопасности? Вас она бы послушала охотнее, чем какого-то почти незнакомого соседа.

Он снова медлит с ответом. Смотрит мне в лицо. Эта его открытость раздражает. Он словно в душу руками лезет.

— Знаете… иногда правду или советы лучше выслушать от кого-то другого, чем от человека, которого знаешь. Да и статусы у нас с вами разные. Я — душеприказчик, казённая морда. Вы — человек, живущий по соседству. Нейтральное лицо.