Мне резко стало не хватать воздуха. Душно в этой маленькой весёлой машинке. Коробочка давила, заставляла дышать чаще, и я никак не могла продышаться.
— Вы… можете остановить машину? — попросила между частыми вдохами Самохина.
— Вам плохо? — спросил он, впервые за всю поездку посмотрев на меня внимательно.
— Нет, — солгала, — просто хочу на воздух. Мы ведь почти приехали? — я кивнула на дом, до которого мы не доехали несколько десятков метров.
В его глазах промелькнуло удивление. Он переводил взгляд с меня на дом, с дома — на меня, но я больше терпеть не могла — открыла сама дверцу и выбралась на волю.
Пахло лугом. Травами, нагретыми на солнце. Я брела, не разбирая дороги. Почти сразу продышалась — в этом месте такой чистый воздух! Что-то такое пьянящее разлито, и в голове становится пусто и весело.
Хочется улыбаться беспричинно и ловить солнечные лучи лицом, но я решила: потом. Сейчас главное — дойти до этого дома за каменным забором. Посмотреть вблизи на балкончик, что прилепился по центру, почти под самой крышей.
— Осторожно! — ударил по мне низкий голос, но он опоздал: я врезалась в нечто тёмное и твёрдое. Из меня выбило дух, и я бы упала, если бы сильные руки не поддержали, не подхватили за талию.
Я оторвала взгляд от чёрной рубашки. Подняла лицо. Мужчина. Сердитый. Очень сердитый. Смоляные брови сведены на переносице. А ещё у него — чёрные глаза. Не карие, не тёмно-карие, а чёрные, как угли. Только где-то там, очень глубоко, тлеет обсидиановый блеск.
— Вы когда-нибудь смотрите, куда идёте? — произнесли эти, словно вырисованные кистью губы.
Он уже отпустил меня и сделал шаг назад, а я продолжала стоять, пытаясь привыкнуть к ноющей боли в груди.
— Простите, — всё, что смогла выдавить из себя. Хмурый, исподлобья взгляд. Ожог от злого взгляда. Он сердился так, словно я посягнула на что-то очень личное или святое. Губы сжаты. Подбородок вздёрнут. Мужчина проводит рукой по иссиня-чёрным волосам, словно досадуя, что встретился со мной. Я сделала несколько шагов в сторону, чтобы пропустить его. Ведь он куда-то шёл? А затем смотрела ему в спину.
Весь в чёрном, словно ворон. Походка лёгкая, будто у юноши. А я пялюсь, как деревенская девка, впервые узревшая красивого барина…
6. Андрей Любимов и Ива
Андрей Любимов
Она налетела на меня как слепая. Словно под наркотиками шла. Блаженная, — подумалось вдруг, когда она замерла в моих руках. Стояла мраморной холодной статуей, не поднимая головы.
Я не люблю случайностей. Чужих прикосновений не терплю. Дурацких ситуаций избегаю. А тут — неумолимо, как рок. Талия у неё тонкая — в ладонях помещается. И вся она — хрупкая. Такую сломать легко, как фарфоровую куклу.
Светлые волосы растрепались на ветру. От неё пахнет ребёнком, как от Кати. А потом она подняла лицо. Растерянность. Немного испуг. И глаза доверчиво-настороженные — именно в таком сочетании. Её обидеть — раз плюнуть. Растоптать — ничего не стоит. И это почему-то бесит и тревожит, как внезапно занывший больной зуб.
Я перестал ценить женщин. В каждой из них чудится подвох и коварство, дурной характер и порок. А у незнакомки — хрустальная синь в глазах. Нерастревоженная чистота до пронзительной ноты.
Хочется ударить наотмашь по лицу, чтобы увидеть её настоящую суть. Там львица или гарпия? Кобра или гиена? Затравленный суслик или храбрая птичка тари, способная залезть в пасть крокодила?
Естественно, ничего этого я не делаю. Убираю руки прочь с её талии. Подальше от греха.
— Простите, — бормочет это сусальное создание и отступает.
Я иду мимо, ухожу прочь, но лопатками чувствую её взгляд. Он жжёт. Он тревожит. Не даёт покоя. Напугать её, что ли? Обернуться и рыкнуть, чтобы отскочила, как испуганный зайчик? Ладно, пусть живёт. Сегодня я почти добрый: детей забрала мать, и у меня впереди целый день, наполненный тишиной и одиночеством.
Я был бы счастлив, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь прекрасными видами, если бы никого не встретил по пути. Но, видимо, фортуна отвернулась от меня сразу же, как только я вышел из дома и наткнулся на эту девочку с небом в глазах.
— Видели, Андрей Ильич? — выныривает как чёрт из табакерки старик Козючиц. — Новая хозяйка Кудрявцева приехала.
У старика в руках — военный бинокль. Это его любимое хобби — подглядывать. Старый Козёл — так называют его за глаза. Или Старик Козлодоев. Кому как больше нравится.
Думаю, он в курсе всех обидных прозвищ и сплетен, что о нём ходят. Козючицу на них плевать. Он похож на трухлявый пень, ему уже за восемьдесят, он знает, какой толщины тараканы бегают в его голове, и на каждого из нас у старого шпиона — досье. Папочки, которые он ведёт от руки, любовно записывая всё, что удаётся подсмотреть, подслушать, а то и сфотографировать. Навороченный фотоаппарат у него тоже при себе.