Во взрослой жизни каждый прежде всего за себя. Только Бог за всех. Да и существует ли он на небесах, Господь всемогущий и всепрощающий, ещё вопрос.
Только вот канистры придётся делить на всех. Так они договорились. То есть: Вику, Басу и ей по одной штуке. Считается, что её канистра, это ещё и канистра Залеского. И что получается? Двести пятьдесят лет - это что, бессмертие? Не смешите тапочки моей покойной мамы! И не беспокойте всуе её прах...
Софья налила в высокий бокал лёгкого сухого вина. Пригубила. Вкус показался нестерпимо кислым, как и размышления в уютном полумраке гнёздышка.
Допустим, мальчики всё сделают как надо. Вот они, эти канистры, стоят в углу. Дальше нужно избавиться от Залеского. Как? - это другой вопрос. Есть у них в «Партнёре» служба безопасности. Игорь говорил - суровая структура. Стоит туда каким-либо образом намекнуть о произошедшем нарушении режима, и инженеру конец. Нужно только не торопиться, продумать всё, чтоб самой хвост не прищемили.
Тогда получится - одна канистра её.
Чёрт, тоже недостаточно! Номерные счета в ви-банках, по слухам, содержат самое малое несколько тысяч лет. А бессмертные... О, бессмертные! Вот где ей место! Вот где она расцвела бы по-настоящему! Но там и цифры совсем другие. Думаем дальше: канистра Баса. А зачем ему столько витакса? Поддерживать здоровье можно куда меньшим количеством. Море, пальмы, золотой песочек? Мы все мечтаем, да не у всех радужные грёзы превращаются в реальность.
Если вывести из игры Себастьяна, а с Виком наоборот подружиться, то получается уже нечто. Полторы тысячи лет вполне можно рассматривать как стартовый капитал. И Витя сможет этот капитал приумножить. Есть у него способности, и воля есть, да если ещё направить всё это в нужное русло - чудесный может получиться тандем: Вик плюс Соня!
У Софьи даже мурашки по коже побежали. Одним глотком допила она содержимое бокала - вкус показался на сей раз много приятнее.
Нужно только выбить из головы тягуна эти идиотские мечты о спокойной и честной жизни. Как там он говорил, когда уговаривали Баса? Выучится в приличной студии? Станет художником, купит маленький домик на побережье? Ага, этакое идиллическое обиталище великого живописца где-нибудь на неприступной скале, над пенным шлейфом прибоя... А рисовать будет вывески для дешёвых баров и лавок секонд-хенда! И второй, тот, что верный школьный друг, таял от умиления. Наверное, и ей где-то там нашлось место - между холстом в пыльном углу и пальмой на берегу. Скромное, но достойное. Что за чушь?!
Нет, Витенька, не для того мы с тобой созданы. И затеяли всё это непростое мероприятие не для того. Добытый витакс нужно будет пускать в дело, утраивать, увеличивать вдесятеро... В крайнем случае, тянуть ещё. Она не против и такого варианта...
Звонок телефона прервал размышления. Условный, контрольный звонок. Софья схватила трубку.
- Треть дела сделана, - глухо прозвучал голос Вика в динамике. - Первая ёмкость заполнена.
- Умница! - не сдержалась Софья.
- Мы работали вдвоём, - подчеркнул Вик.
- Ну да... - чуть замялась она. - Я хотела сказать - умницы. Но тебя благодарю особенно...
- Вдвоём, - почему-то настойчиво повторил он. И замолк.
- Вик... - тревожно окликнула Софья. - Что случилось? Что-то не так?
- Всё так. Завтра продолжим. - Он будто вмиг устал говорить.
- Это будет завтра, а сейчас приезжай ко мне. Слышишь? Немедленно! Я соскучилась...
Он помолчал. Потом буркнул: «Буду...» - и повесил трубку.
Она взлетела с дивана. Принимать гостей - искусство, на овладение которым Софья в своё время потратила немало времени и сил. Лёгкий вкусный ужин, пусть не собственноручно приготовленный, но всё из хорошего ресторана. Звонок - заказ принят! Вино: тоже лёгкое, но выдержанное, благородных сортов. Ещё звонок - готово! Гнёздышко - уют, почти семейное тепло, атмосфера доверия и взаимного расположения. Всего несколько штрихов: чуть смятый плед, чашка недопитого чая...
Макияж, наряд, движение руки и выражение лица - готово, готово, готово!
Пусть он приходит - у неё всё получится!
Он пришёл.
Софья с порога поняла - сегодняшняя акция далась Вику непросто. Лицо тягуна приобрело серый оттенок, остро торчали скулы, и запали глаза. Но шальной огонёк в них сохранился, став, правда, более похожим на лихорадочный блеск. Прошёл в комнату, оценивающе оглядел сервированный стол.
И всё повторилось в точности, как в прошлый раз. С порога, без предисловий и прелюдий - буйство животной страсти пополам с утончёнными ласками - до полной потери рассудка. И даже подтаяла от этого жара плёнка холодной рассудочности. Та, которой почти уже удалось покрыть ненужные чувства и глупые эмоции. Подтаяла и чуть не треснула. Но «чуть» не считается, как говорили они в далёком школьном детстве.