Вышли в коридор. Вик подвели к камере под номером три. Один из конвоиров заглянул в глазок, потом отпер замок.
- Напоминаю, Сухов, без глупостей, - прозвучал за спиной голос Залеского. - Ставки очень высоки, если что-нибудь пойдёт не так, вы останетесь в этой камере навечно.
В этом сомневаться не приходилось. Помимо конденсаторов Вик успел рассмотреть у помощников ещё и автоматы.
Дверь распахнулась. Тягун вошёл в камеру.
Их действительно было трое. Два молодых парня и один пожилой мужчина благообразного вида и в очках. Ребята смотрели настороженно, видно, ничего хорошего от появления нового человека в камере не ждали. Пожилой, наоборот, выступил вперёд, и даже сделал приглашающий жест рукой:
- Проходите, прошу. Вас определили в нашу камеру? Вот свободная шконка, на втором этаже, правда, но не взыщите - другие заняты...
Вик стоял столбом у входа. За свою длинную карьеру вора ему приходилось попадать в изоляторы, но долго он там никогда не задерживался - тягуна можно взять только на горячем. Косвенные улики мало чего стоят, доказать ничего не возможно, и без железных доказательств - а это акт ви-контролёра о несоответствии показателей браслета и сканирующего жезла, плюс обследованный потерпевший, - долго без таких доказательств в участке не держат. Да и матёрые урки относятся к тягунам с опаской, стараются с ними не связываться. Никаких «прописок», проверок, провокаций. А тут политические заключённые...
Дед явно профессорской внешности, с интеллигентной речью. Мальчишки могли бы сойти за начинающих боевиков, но только за начинающих. Матёрые, поучаствовавшие в эксах, пострелявшие на улицах выглядят совершенно иначе. Взгляд другой, повадка... Вик общался с такими, узнавал их безошибочно.
И что, вот это особо опасные преступники?! С вынесенными самыми суровыми приговорами? Что мог совершить такого ужасного это «профессор», явный книгочей и теоретик? А мальчишки - точно ведь с институтской скамьи. Стишки, наверное, сочиняли да на митинги ходили. Может, похулиганили когда, да и то, наверняка, по-детски...
Но тут все сомнения Вика прервались разом. Будто сняли вдруг смирительную рубашку. Или вернули слепому зрение. А может, так чувствует себя человек, воскресший после клинической смерти. Эти трое в камере, они заиграли красками - розовыми, переливчатыми, текучими. Мир изменился до неузнаваемости - он стучал под дых мягкой лапкой, вызывал дрожь в коленях, сам просился в руки...
И Вик не выдержал - потянулся. Так тянется, наверное, наркоман при виде дозы - неосознанно и неудержимо. Тронул поле чуть-чуть, самым лёгким своим движением, но этого оказалось достаточно. Под ложечкой тут же застучало и завибрировало, по позвоночнику резво покатился горячий шар, и сразу же взревела турбина - сейчас раскалённый поток обожжёт дверь камеры сзади. И даже будто пахнуло палёным.
Но это, конечно, показалось. Зато сокамерники начали валиться вполне реально. Первым упал пожилой мужчина профессорской внешности, не договорив какую-то учтивую фразу. Затем рухнули как подкошенные оба молодых. И всё сразу закончилось. Как будто Вика накрыли сверху железным ведром - ни света, ни звуков, ни воздуха.
Впрочем, нет - воздух в лёгких ещё оставался, и он заорал изо всех сил, последними глотками этого живительного газа:
- С-су-к-и-и-и! Будьте вы прокляты, суки-и-и...
31
Он построил внутри себя барьер. Отгородил свой разум, чувства, эмоции. Он заставил себя не думать - кто перед ним, что за люди, почему они оказались здесь, в этой тайной зловещей тюрьме. Какие прегрешения привели их в камеры с малюсенькими окошками под потолком, забранными крепкими решётками.
Каждый день повторялось одно и то же. Он завтракал - как автомат, машина, функцией которой является поглощение пищи. Вкуса не чувствовал, но съедал всё. Отвечал на вопросы - порой невпопад - и ехал в тюрьму. Сопровождающие всё время менялись, но тот «шкаф» в плаще, которого он видел с коробкой, на глаза не попадался. Зато каждый день начинался с Залеского.
- Отлично, Вик, - потирал руки полковник. - У вас определённые успехи! Вы знаете, что можете теперь регулировать зону захвата? Наша аппаратура фиксирует - позавчера вы сняли с двух объектов витакс, приоткрыв амбразуру всего на сорок пять градусов. Браво! Объекты стояли рядом, и вам этого хватило...
Это были те две женщины. Похоже, мать и дочь. Они действительно жались друг к другу, угадав каким-то шестым чувством, что их пришли убивать. Вик запер себя на замок, превратился в бетонную глыбу - шершавую, холодную, неживую. И как только где-то за стеной с него сняли намордник, хватанул жизни этих двух женщин одним резким движением. И тут же забарабанил в дверь.