Иванна, естественно, приехала не одна. Он морщится, глядя, как она выбирается из машины Любимова. Однажды он доверился этому человеку. А он всё сделал неправильно: и запись его не использовал, где надо, и девушку сберечь от потрясений не сумел. Самохин не любил ошибаться. В Любимове он ошибся.
Не важно, какие мотивы двигали этим человеком. Халатность ли, осторожность ли. Он не мог не понимать, чем Самохин рисковал. И чёрт бы с ним – со стареющим нотариусом. Но то, что он не внял гласу разума, не смог обеспечить безопасность Кудрявцевой, перечёркивало и хорошее отношение и подспудную веру в жёсткого, но справедливого Любимова.
Самохин по-прежнему не верил и Никите Репину. Да и вся их семейка – странная. Но туда ему не подобраться: слишком мощные границы, а доступ – только для избранных.
Дмитрий Давыдович не передал записку от Любимова. Не смог. Потому что сейчас считал, что Андрей Ильич потерял возможность не то, чтобы девушку красть у судьбы, но и находиться рядом. Не достоин. Да, Самохин не любил компромиссов. Уже не любил и старался их избегать. Слишком много возни.
Да и сама записка – смех один. Дикий пафос. Собачья чушь. Он не думал, что Любимов способен написать подобное дерьмо. Пустить пыль девчонке в глаза – много умений не нужно. К сожалению, неискушённые девицы очень падки на подобные жесты и громкие слова. Может, поэтому он решил и поговорить, и ударить больно. А без этого – никак.
– Заходи, Ива, – говорит он, как только в дверь робко стучатся.
Она заходит осторожно. Она всегда так ходит, словно боится рассыпаться. Впрочем, он знает её тайну. Кудрявцев говорил. И поэтому тоже он не может подвести друга.
– Здравствуйте, Дмитрий Давыдович, – Ива улыбается робко, но открыто.
Какая сложная судьба. И как много ей ещё придётся испытать. Чёрт побери, он ничуть не лучше Любимова, если думает о судьбе.
– Присаживайся, – машет он рукой в сторону офисного стула. Мягкий, чёрнй, бездушный. Похожий как две капли воды на своих собратьев.
Самохин барабанит пальцами по столу, не зная, с чего начать. Он не стучит громко, а будто касается клавиш на пианино – почти невесомо. Это внутренний ритм. Совсем не обязательно его показывать перед другими.
– Я так понимаю, вы ничего не стали делать с отцовскими деньгами. Не получили их. А зря. Думаю, нужно заняться этим. Оформить всё, как положено. А потом я бы посоветовал уехать отсюда. Подальше. Вы, кажется, собирались в клинику? В Германию? Самое время вылечиться и начать новую жизнь.
Ива смущается. Краснеет до слёз. Бедная девочка. Не привыкла, чтобы вот так обсуждали её положение.
– Я ничего не успела. Вначале больница. Потом мне нужно было прийти в себя. Сейчас у меня всё хорошо. И мне почти хватает на клинику. Я много лет работала только на эту цель. Репины предлагали оплатить лечение.
– И Любимов, вероятно, тоже, – прикрывает Самохин глаза веками, давая понять, что он в курсе. Что от него не нужно прятаться и таиться. Он же душеприказчик.
– Мы не говорили об этом, – Самохин видит, как строго сжимает Ива губы. Как пытается выпрямить спину, но сдаётся: ей пока не дано распрямиться полностью, чтобы показать гордость. Придётся подождать, пока искусные врачи исправят то, что досталось ей в результате несчастного случая.
– Думаю, вам и не стоит говорить об этом с Андреем Ильичом.
Он ловит недоумённый взгляд. Как сложно разрушать иллюзии. Но он должен. Иначе не простит себе.
– К сожалению, у него проблемы. Возможно, он ещё и сам не понял. Поэтому не рассчитывайте на мужчин, Ива. Рассчитывайте только на себя и на то, что вам досталось по праву. Ваш дом. Ваши деньги. Это действительно ваше. И вы этого заслуживаете. Я не вправе вами командовать, но советовать мне никто не запретит. Возьмите своё и сделайте себя счастливой. Есть расхожая фраза: женщина должна быть счастливой. А больше она никому ничего не должна. Это ваш случай. И будет неплохо, если вы послушаете человека, который много чего на своём веку повидал.
Самохин снимает очки, тщательно протирает линзы. Эта пауза для неё. Он сделал всё, что смог.
– Знаете, – у Ивы тихий напряжённый голос, – я не верю в силу денег. Они не делают человека счастливым. Они делают жизнь человека лучше, комфортнее, но когда их слишком много – получаются уроды вроде бабки Кудрявцевой. Счастье немного в другом.