Самохин пожимает плечами. Устало. На вид безразлично. У него нет сил сердиться и втолковывать простые истины.
– Я знаю. Да. Наверное. Не прошу понять. Прошу лишь подумать над моими словами и поступить правильно, когда поймёте, что я имел право говорить с вами откровенно и чересчур правдиво. Правда редко бывает прекрасной. Чаще она бывает очень болезненной и неприятной. Но это лирическое отступление. Моя задача – помочь вам получить то, что причитается. Приходите одна, Ива. Не сейчас. Потом. Когда созреете. Но я бы советовал вам не затягивать.
– Вряд ли вы откровенны со мной до конца, Дмитрий Давыдович, – поднимается девушка со стула. – Вы что-то знаете и скрываете. Вы убеждали, что история закончилась. Что больше никто не потревожит меня и моих близких. На самом деле – это не так?
Самохин смотрит на Иву слишком долго. Он не знает, как правильно ответить. Любой неверный жест может подтолкнуть её не в ту сторону. А ему жизненно нужно, чтобы поверила и сделала всё, как надо.
– Скажу как есть: я не знаю.
– Однако вы навели справки об Андрее.
В логике ей не откажешь. И в умении выхватывать главное – тоже.
– Я бы и о Репиных навёл справки. К сожалению, это не мой уровень. Не доверяйте никому – так будет правильнее.
– Даже вам?
Какая умница. Самохин восхитился бы, если б мог.
– Как вам будет угодно, – поднимается он со своего кресла и склоняет лысую голову.
Ива уходит. За ней закрывается дверь. Тихо, почти бесшумно. Нотариус вздыхает сокрушённо: вряд ли сумел он донести очень важные вещи. Любовь слепа, а поэтому безрассудна. И, возможно, он подтолкнул её не в ту сторону. Но он пытался. А уж услышали его или нет – это как повезёт.
Ива
У него получилось меня встревожить. Поднять муть со дна неприятностей, которые только что улеглись. Да и закончились ли они? Я уже не уверена, хотя до этого несколько дней свято верила, что «враг повержен, победа за нами».
Я смотрю на Андрея. В его бесконечно родное лицо.
– Что сказал тебе Самохин? – он хмурится, брови сведены почти в одну широкую тёмную ленту.
– Сказал, чтобы я не тянула и забрала деньги отца.
Это прямой ответ. Не знаю, почему я жду реакции от Андрея. Этот толстый кот Бегемот кому хочешь в голову вложит сомнения. Но я не могу бояться человека, что находится рядом со мной. Не могу не доверять. Не хочу его равнять с Репиным. Андрей другой.
Самое страшное – я каждый раз себя убеждаю в этом. Будто есть причины не верить ему.
– Заберёшь, когда захочешь, Ива. Это твоё наследство.
Вот так, несколькими скупыми словами-мазками, отгородился. А меня так и подмывает спросить о неприятностях. Самохин говорил о них слишком уверенно. Но я не смею. Не знаю, имею ли право вмешиваться так глубоко в ту часть жизни Любимова, о которой мы ещё никогда не говорили.
Я знала, что он богат по меркам среднестатического жителя столицы. Что у него свой бизнес. Но меня не интересовали чужие деньги, поэтому никогда об этом не спрашивала. Зачем? Это меня не касается.
Но сегодня, когда мутный нотариус пытался мне всеми частями своего большого тела намекнуть, что надо бы мне подальше держаться от проблемных мужчин, что могут посягнуть на мои сокровища, захотелось узнать побольше и о той части жизни, которую многие называют сухим словом «работа».
– Куда ты меня везёшь? – интересуюсь без особого любопытства. Наверное, даже если это будет замок Синей Бороды, я не очень расстроюсь.
– Скоро узнаешь, – Андрей улыбается. Улыбка у него хорошая. А может, мне так кажется, потому что улыбается он нечасто. Но со мной он приоткрывает свои наглухо наставленные со всех сторон щиты.
Я плохо знаю город, в котором родилась и выросла. В силу своих болезней и ограничений почти нигде не бывала. Бабушка страшилась больших пространств, переполненного общественного транспорта, скоплений людей – всего того, что могло причинить мне физическую боль.
Я неплохо знала район, в котором жила. Близлежащие улочки, скверики, магазины. Позже – некоторые государственные учреждения. Их приходилось посещать по необходимости.
Со временем я адаптировалась, но жизнь и красоты, достопримечательности города проходили мимо меня.
– Знаешь, о чём я подумала? – я страшусь этого откровения, но хочу поделиться им с Андреем.
– И о чём же?
– Я не знаю жизни. Никогда не была в магазине модной одежды. Ни разу не посещала концерты или выставки. В ресторане не довелось побывать. Я как будто в тюрьме жила – замурованная в коммуналке. Города толком не знаю.