Запоздало меня накрывает раскаяние: нет моей вины, что Никита не вызывает доверия, но почему-то становится его жаль. Он был ко мне всегда добр и терпелив. А то, что по-своему хотел выиграть время, удержать рядом, возможно, связано с его отношением ко мне.
Но он тоже ни разу не сказал, что я ему больше, чем нравлюсь. Однако, если бы и поведал сердечную тайну, вряд ли это что-то изменило в моём отношении к нему. Друг, брат, но никак не больше. По-другому у меня не получится. Это всё равно что душить себя намеренно.
Сим-карту я восстановить не смогла: нужны были документы, подтверждающие мою личность, поэтому необходимость вернуться домой, стала не только обязательной, но ещё и насущной.
Но перед тем, как ехать, я решила навестить свою комнату в коммуналке. Меня тянуло туда со страшной силой. Всё казалось: я упустила что-то важное и ценное. Объяснить свои внутренние ощущения я не могла.
– О-о-о! – явилась! – встречает меня чуть ли не с порога Петухов. – Что, назад потянуло? Как пьяного – на родину?
Он показывает мелкие плохие зубы и мерзок настолько, что хочется вытереться лишь от одного взгляда на него.
– А тебе тут привет из налоговой! – радостно докладывает этот любитель жареных новостей. – Мы тебе в дверь воткнули – чин-чинарём. Допрыгалась, сучечка?
Я даже знаю, чьих рук дело: Петухов себе не изменяет. Угрожал? Натравил. Но там с меня ничего не добьются. Разве что нервы потреплют. Но этим я займусь позже.
Я захожу в свою комнату и избавляюсь от чужих вещей. Надеваю свои, привычные, пусть и старые. Для меня жизненно важно сейчас стать собой, пусть не прежней – назад пути нет, но той, кто всегда и во всём остаётся честной. И только после этого ухожу. Спешу на маршрутку, что увезёт меня домой. Туда, где дышится свободно.
Часть пути приходится преодолеть пешком. Под конец меня шатает, и я мечтаю доползти, добраться, принять душ, упасть в свою постель.
– Ива? – кажется, мне рады. В голосе Идола я слышу искренность. Он спешит открыть калитку. Он раскрывает объятия, и я доверчиво утыкаюсь ему в грудь.
– Как хорошо, что ты вернулась, – гладит он меня по голове, как маленькую. – Мы скучали без тебя. Дом опустел без хозяйки. Кот твой наглеет и лазает по столам.
– Не может быть! – возмущаюсь слишком яростно. – Василий – приличный кот, он никогда не посмеет плохо себя вести.
– Ну, ладно-ладно, – прячет Жека усмешку. – Немного приукрасил, подумаешь. Вы друг друга стоите. Он падишах, ты шамаханская царица. Пойдём в дом. Ираида обрадуется. А то пока ты отсутствуешь, она и замуж успеет выскочить. Без тебя никак. Так и знай: я её Герману не отдам. Пусть руки просит как положено – у самой барыни.
Он несёт какую-то чушь, волнуется, а я спешу переступить порог родного пристанища. Моего родового гнезда. Мыться и спать. Устала. Но первый, кого я вижу, когда вхожу, заставляет изменить планы.
Никита.
А я думала, мы с ним простились если не навсегда, то надолго. Видимо, он что-то не так понял. Или понял, но не захотел принять.
Ива
– Что ты делаешь в моём доме? – я не рада его видеть.
Ник поднимает на меня полные муки глаза.
– Ты прости, – извиняется Идол, – он сказал, что вы повздорили, и ему нужно поговорить с тобой. Уверял, что ты скоро вернёшься. Его «скоро» растянулось на несколько часов, и я уже не знал, что делать. Ну, не силой же его выпихивать, правда? Он дальше прихожей не ходил. Сидит здесь уже четвёртый час. Мы с Ираидой развлекаем его светскими беседами.
– Ива… – Ник одним движением поднимает на ноги.
Гибкий, красивый, но какой-то потерянный. Я смотрю на него и думаю: а он совершенно другой. Не тот, каким увиделся сразу. Между улыбчивым, уверенным в себе мужчиной и тем, что я вижу сейчас, – две большие разницы. Пропасть.
Какой из Никит настоящий? Тот гарцующий самец, или вот этот – страдающий, растерянный, не очень уверенный в себе. Эти два образа бились у меня в голове и не хотели соединяться воедино. Он либо актёр хороший и изобразит, что угодно, либо в какой-то из моментов нашего общения он мне лгал.
Ираиды в комнате нет. Отлучилась. Рядом сопит и топчется Жека. По нашему напряжению, от которого можно бенгальские огни зажигать, видно, что это не радостная встреча двух друзей. Впрочем, Репину хватило духу не солгать – он сказал почти правду. Не повздорили, но расстались на очень высокой ноте.
– Жень, идите в кухню, – вздыхаю, понимая, что нет мне покоя и отдых придётся отложить. – Я приведу себя в порядок. Пообедаем и поговорим заодно.
Никита смотрит встревоженно, как чуткое животное, за которым ведётся охота. Или как пёс, который жутко боится, что хозяин прогонит, не поддавшись на честность его искренних глаз.