Одной из наиболее серьезных проблем был низкий уровень национального самосознания самих этнических украинцев и соответственно — их способность к мобилизации под национальными лозунгами. Наиболее объективные аналитики никогда не рассматривали результаты референдума 1991 г. как прямое подтверждение уровня национального самосознания украинцев — голосовали не столько и не только за независимую Украину, сколько против союзного центра. По выражению английского исследователя Эндрю Вилсона, украинский национализм (то есть национальное самосознание в широком смысле) был в Украине «верой меньшинства»[97].
Украинский язык вследствие десятилетий политики создания «новой исторической общности — советского народа», обернувшейся для Украины культурной русификацией, особенно в 1970-е — 1980-е гг., имел крайне низкий социальный статус, ассоциировался с языком села. В 1989 г., отвечая на вопросы Всесоюзной переписи населения, 87,7 % этнических украинцев назвали украинский язык родным, остальные предпочли русский. При этом культурные границы собственно украинского языка на бытовом уровне размывались так называемым «суржиком» — смесью украинского и русского (в западных регионах — еще и с вкраплениями польского), количество населения, разговаривающего на этом языковом гибриде, не поддается учету. Присутствие украинского языка в науке, особенно в точных и естественных дисциплинах, было минимальным. Украинская культура на момент обретения независимости была сведена или к фольклорным формам, или облачена в одежды «социалистического реализма». Национальная украинская пресса, телевидение, книгоиздание, играющие основную роль в национальной консолидации, пребывали в плачевном состоянии с точки зрения качества и масштабов влияния — в этом они значительно уступали русскоязычным медиа.
Система образования, которая во всем мире играет неоспоримую роль в формировании основ нации, в советской Украине также работала на создание «новой исторической общности», при этом она служила мощным средством языковой русификации украинцев. К 1989 г. доля учеников в школах с украинским языком обучения составляла 47,5 %, то время как доля украинцев в составе населения УССР — 72,7 %. Эти школы в основном находились в селах и маленьких городах. В двух крупнейших индустриальных центрах республики (Донецке и Луганске) украинских школ на этот момент не было вовсе, хотя доля этнических украинцев здесь составляла более 50 %.
Общее состояние украинской культуры, языка и, соответственно, национального самосознания, дало основания многим украинским и зарубежным исследователям охарактеризовать Украину начала 1990-х как постколониальную территорию. Фактически перед обществом и государством стояла задача «украинизации» самих украинцев, что предполагало определенные приоритеты в культурной и образовательной политике, которые всегда можно было истолковать как предоставление привилегий «титульной нации». При этом в обществе незримо сложились две огромные группы, интересы которых в строительстве нации не совпадали. Одна, представлявшая большинство населения, состояла из этнических украинцев. Это была титульная нация, давшая название государству и претендовавшая на ведущую роль в создании политической или гражданской нации. Считалось (и вполне справедливо), что до 1991 г. национально-культурные, а значит и социальные, права этой нации были ущемлены. В этом случае речь шла о восстановлении исторической справедливости. Другая группа, этнические русские, представляла собою привилегированное в культурном отношении меньшинство, которое могло утратить свой привилегированный культурный статус вследствие «украинизаторской» политики государства. Одновременно удовлетворить интересы этих двух групп было крайне сложно, если вообще возможно, по крайней мере в короткие сроки.
Еще одним фактором, значительно усложнявшим реализацию национального проекта в независимой Украине, было уже упоминавшееся регионально-культурное деление страны. Русскоязычный индустриальный восток Украины, промышленно-аграрный юг, где преобладала смешанная языковая (и культурная) идентичность, аграрный украиноязычный и «суржиковый» центр (области, располагавшиеся по периметру вокруг Киева) и аграрно-промышленный украиноязычный запад, — это только самое первое приближение к культурно-языковому разнообразию, влиявшему на характер формирования украинской нации. Стоит упомянуть и о том, что, по данным социологических исследований, в 1994 г. до 34 % этнических украинцев языком повседневного общения называли русский и около 40 % — украинский. Добавим к этому наличие компактно расположенных национальных меньшинств, требующих удовлетворения их национально-культурных прав, и вполне четкое разделение по линии украиноязычное село — русскоязычный город (возможно, за исключением Западной Украины), проходящее поверх региональных границ, и станет понятно, что задача, стоявшая перед новым государством, требовала чрезвычайной осторожности, тактичности и в то же время решительности.
97
Эта метафора и аргументация автора вызвали бурю возмущения среди части украинских интеллектуалов как в Украине, так и за ее пределами, что косвенным образом подтвердило ее справедливость.