Во-первых, чехи хоть и на коленке, но мастерили свою культуру именно под себя — под свою «табель рангов» — как в территориальном, так и численном выражении. И им на свой объём наработанного в общем-то хватило. А во-вторых, и это куда важнее, при всех своих играх в самостийность, они свою причастность и преемственность с тевтонской и романской культурными традициями даже и не думали отрицать, и все вековые достижения Богемии тире Моравии не замедлили в национальный пантеон пристроить. Включая и национальных героев тоже. Украинцы же сделали ровно противоположное: свои культурные наработки обкарнали до пределов украиноязычия, а от русской культурной традиции добровольно и с песнями отказались. В переложении на чехов это приблизительно как если бы те сказали, что маршал Радецкий это бяка, кака и представитель оккупационного австро-венгерского режима.
Поэтому Украина, в отличие от Чехии, и «мае тэ що мае»: культяпку вместо истории и протез вместо культуры. Страна, отвергающая величайший период собственной истории, выпадает из собственно исторического контекста, и неизбежно начинает играться в фоменко-носовские игры, с козаческим лыцарством и первобытными украми — чем окончательно вгоняет себя в историческую помойку. И страна, сколь бы она ни была велика, с культурой, годной для пяти миллионов жителей, и весить будет в мире как страна на пять миллионов жителей, при любой территории и любом объёме населения.
И это даже не внешнее воздействие, хотя и без этого, несомненно, не обходится — ибо пинают как раз слабых — тех, кто позволяет себя пинать. Но в первую очередь это выражается в самостоятельном ментальном обнищании и ментальном самоунижении — большая, сильная страна с великолепным потенциалом вдруг начинает ощущать себя маленькой, беззащитной и никчемной. И проявляется это во всём — в депрессивности мировоззрения масс, в низком качестве элиты, в ничтожном уровне лидеров, в слабости и внешней, и внутренней политики, и в упадочности экономики тоже. Потому что всё это не по отдельности, всё это и есть один симбиотический комплекс, в котором всё и вся между собой взаимосвязано, и который как раз культурой и определяется.
Не в экономике дело. Как раз экономика дело вторичное. Доминанта культуры куда важнее, и именно она определяет положение во всех остальных сферах, и именно она даёт или не даёт занять стране своё место и определяет шансы на реализацию регионального лидерства, или наоборот — скатывание в кибер-панк и хаос. Есть культура — значит, есть и элита. Есть элита — значит, есть и политика. Есть политика — есть и экспансия. А есть экспансия — будет и экономика — соседи сами под тебя прогнутся, и сами отдадут тебе свои деньги, и ещё и будут за это униженно благодарить. А вот если нет культуры — то нет ничего вообще. И на примере недавней украинской истории это видно более чем.
Чем более страна украинизировалась в сегодняшнем, настолько суженном смысле, тем и самоощущение нации всё более и более съёживалось, пока не обратилось в результате в самоощущение униженного попрошайки. За пять оранжевых лет выпадание из культуры, по сути уже дегуманизация нации — через совсем уже истерическое нагнетание украинства — как раз и довели страну до того состояния, в котором она пребывает сейчас. Потом, в пост-оранжевый период, мы уже просто по инерции падали в пропасть культурной деградации, пока не дожили до того, до чего дожили.
Цыганский табор посреди столицы страны — это и значит «культуры нет» — более красноречиво это и высказать было невозможно. После констатации этого факта и его массового осознания как именно факта — был возможен уже лишь окончательный провал, уже полное скатывание в Сомали…
Удивительное дело. Четыре совершенно разных человека — львовский журналист, киевлянин, живший в Лондоне, еще один киевлянин, философ, доктор наук и дончанин, вынужденно уехавший в Россию — говорят, в общем-то, об одном и том же — о неспособности украинцев построить государство. Разница в рецептах. Дроздов в других статьях предлагает добровольно и по своей инициативе отделить Юго Восток как часть земли, чуждую Украине, и на оставшейся территории строить свое государство, пожертвовать количеством ради качества — причем он предлагал это весной 2014 года. Минаков предлагает перейти к парламентской модели государства (вероятно, это ошибка). Грановский, долгие годы проживший в Лондоне — предлагает просто перестать маяться дурью и перенять европейский опыт сосуществования разных народов на основе толерантности — учить пять языков вместо того, чтобы запрещать все кроме одного. И строить по калькам чисто европейское государство, а не «придумывать жизнь». Сущевский — предлагает (поздно уже) полностью поменять культурную матрицу, на основе которой строится независимая Украина, взяв за основу русскую культурную матрицу и сместив центр тяжести державы с Запада на Восток. То есть строить желто-синюю Россию в терминологии опять же Дроздова. Рецепты разные, но диагноз Украине все четверо ставят один — безгосударственность. Украинцы сами рушат государство, которое по идее должны создавать и укреплять в своих общих интересах. До 1991 года украинцы боролись за свое государство — а теперь издеваются над ним.