На протяжении тысячелетий два эти этнокультурные миры находились в постоянном взаимодействии, торговали, вступали в брачные узы, обменивались культурными достижениями, воевали. Столкновения неизбежно сопровождались ассимиляционными процессами, когда более сильный этнос побеждал более слабый или на базе нескольких этносов и их культур образовывался единый новый этнос, часто не похожий на своих предшественников.
Следовательно, объяви мы себя хоть президентским универсалом чистыми европейцами, от этого наша евразийская сущность нисколько не изменится. Хорошо это или плохо? Не думаю, что именно так следует формулировать наше отношение к своим истокам. Родителей, как известно, не выбирают.
Государство или страна?
Двести лет назад известный русский философ Константин Аксаков подал императору Александру II «Записку о внутреннем состоянии России», в которой разделил понятия «страна» и «государство». До него они считались синонимами. Просил обратить внимание именно на страну, точнее на народ, его внутреннюю самобытность, культуру, веру. Он, разумеется, не сомневался в том, что Россия является государством, но в данном случае интересовали его не институты власти, а глубинная народная жизнь. Наверное, и после Константина Аксакова многие интеллектуалы не ставили знак равенства между понятиями «страна» и «государство», но в обиходном употреблении они продолжали существовать, как тождественные.
В обретшей государственную независимость Украине оба эти понятия, по существу, слились в одно — «держава». Оно до того нам понравилось, что употребляется и к месту, и не к месту. К примеру, сообщая о прибытии в Украину какой-либо зарубежной делегации, радио и теледикторы неизменно говорят: «Сьогодні в нашу державу з офіційним візитом прибула делегація...». Далее следует объяснение из какой она страны. Но что делегация? Оказывается, и погода у нас тоже державная. «В наступні три доби, — с подъемом утверждает симпатичная ведущая этой рубрики, — в нашій державі очікується потепління».
Нельзя сказать, что приведенные и подобные им выражения неправильны в содержательном плане. Но они некорректны в языковом. Выражающиеся так, не чувствуют разницы между понятиями «страна» и «государство». Страна — это территория, занимаемая тем или иным народом, обладающим внутренней самоорганизацией, языковым и культурным единством, верой, традициями. Государство — форма политического обустройства страны, состоящая из различных институтов власти. Потому и делегации, и мороз или потепление, конечно же «прибывают» не в государство, а в страну.
Применимы ли названные понятия к Украине? Суверенной и независимой. Первое — «страна», в большей мере. С ним ассоциируется конкретное территориальное пространство, зафиксированное в соответствующих юридических актах и других документах. Что касается второго понятия, «государства», то весьма условно. Внешне как будто все нормально. Все необходимые атрибуты и символы украинской государственности есть. Имеем флаг, герб (пусть малый), гимн, политические институты власти. Украину, как суверенное государство, признало мировое сообщество.
Казалось бы, какие могут быть сомнения? И, тем не менее, они есть. Причем не только в вечно мучающейся ими интеллигенции, но и в простых людей. Неоднократно приходилось слышать возмущенные высказывания по поводу отсутствия адекватной реакции властей на незаконное блокирование «оранжевыми» в 2004 г. правительственных учреждений. «А что вы хотите, — заявляли тогда многие, — государства-то нет». И спорить с такими определениями было трудно.
От легкого дуновения псевдореволюционного «оранжевого» ветерка украинская державность рассыпалась, как карточный домик. Институты власти не только не смогли уберечь страну от анархического хаоса, обеспечить права тех своих сограждан, которые определенно нарушались протестными акциями, но и защитить самих себя. Под несмолкаемые стенания «оранжевых революционеров» об отсутствии в стране свободы происходили процессы разрушения еще не окрепшей украинской государственности. Их логическим завершением явился незаконный, ни в каких юридических документах не прописанный, третий тур президентских выборов в ноябре 2004 г. Всем управляла «революционная целесообразность».
Поразительно, что наши европейские и заокеанские учителя демократии не только не озаботились попранием конституционной законности в Украине, но и откровенно содействовали ему. В недели «оранжевого» путча они зачастили в Украину, чтобы выступить на «революционном» Майдане и морально поддержать, как тогда любили утверждать, спонтанный порыв народа к свободе. В стране еще были законные Президент (пусть и выдворенный за пределы Киева), парламент, Кабинет Министров, но западные ревнители законности уже не считались с ними. Реальной властью для них были вожди «оранжевого» путча, и только их они и поддерживали. Как впоследствии выяснилось, не только морально, но и вполне материально. Об этом мы услышали в откровениях сенаторов США, а также российского олигарха Б. Березовского, не получившего внятного разъяснения от «оранжевых» революционеров, куда ушли его десятки миллионов долларов.