Нет сомнения, что, принимая этот закон, нынешние власти Украины стремились как можно дальше дистанцироваться не столько от своего коммунистического прошлого, сколько от России, с которой оно отождествляется. Убедительным подтверждением этому является вторая часть вышеупомянутого закона, касающаяся запрета национал-социалистической (нацистской) символики. Она в несколько раз меньше, чем первая и по существу формальная. Некоторые нацистские символы то ли по неграмотности законотворцев, то ли по определенному умыслу вообще не попали в список запрещенных.
Но абсурд заключается даже не в этом, а в том, что формально нацистские символы были осуждены только тогда, когда они фактически стали приметой новой украинской жизни, запестрели на касках и нарукавных шевронах солдат из добровольческих отрядов, борющихся с донецкими сепаратистами, когда националистическая идеология ОУН-УПА получила статус официальной на Украине. На знамени ОУН-УПА — портрет С. Бандеры, который тесно сотрудничал с национал-социалистами Третьего рейха. Сегодня именно он стал символом новой Украины. В Галичине ему возводятся памятники, его именем называются улицы, школы, его день рождения отмечается ночным факельным шествием в Киеве, Львове, Днепре (бывшем Днепропетровске), Одессе и других городах, напоминающим шествия национал-социалистов в 1930-е годы. На фактах из его биографии воспитывается молодое поколение.
Наверное, в этом не было бы ничего драматичного, если бы С. Бандера являлся героем для всей Украины, а его националистическая идеология разделялась всеми украинцами. Но этого не было в прошлом и нет сегодня. Для большей части украинского общества национализм Бандеры совершенно неприемлем. Его решительно отвергают этнические украинцы, проживающие в центре, на востоке и юге страны, граждане Украины, принадлежащие к другим этническим группам: русские, поляки, евреи, на себе испытавшие в годы Великой Отечественной войны все ужасы радикального национализма. Стоит ли доказывать, что насильственное утверждение такой идеологии раскалывает украинское общество, провоцирует скрытое и открытое сопротивление?
Не знаю, насколько корректным является определение военного мятежа в Донбассе как этнической гражданской войны, о чем в порыве откровенности пишут национально сознательные патриоты, но несомненно то, что одной из главных его причин, как и выхода Крыма из состава Украины, стала их этнокультурная несовместимость с галицким национализмом.
Власти США и Евросоюза выступили с решительной поддержкой Украины в связи с понесенными ею территориальными потерями, обвинили во всем Россию, наказали ее экономическими санкциями — и ни слова не сказали о собственной вине. Если бы в конце 2013 года они не проявили столь откровенного нетерпения в связи с отсрочкой подписания Украиной Соглашения об ассоциации с ЕС, не подтолкнули так называемый Евромайдан 22 февраля 2014 года к вооруженному государственному перевороту, не было бы отделения Крыма и мятежа в Донбассе. Подобные сепаратистские мысли не приходили на ум жителям названных регионов в условиях политической стабильности в стране.
Одним из последствий интеграции Украины в Европу, как теперь становится понятно, должно стать изменение ее цивилизационной идентичности. Многие помнят, как Янукович вместе с политическими оппонентами постоянно твердил о том, что европейский выбор для Украины — не только безальтернативный, но еще и цивилизационный. Вначале казалось, в том числе автору этих строк, что все это от элементарного непонимания содержания понятия «цивилизация». Даже странно было это слышать, зная, что наш цивилизационный выбор в пользу христианского православия был сделан Владимиром Святым еще в конце Х века. Но постепенно прояснилось, что это не от неграмотности, а от стремления интегрироваться с католической и протестантской Европой не только политически и экономически, но и культурно.
По сути, эта тенденция исподволь утверждалась на Украине в течение всего периода независимости. Свидетельством тому было превращение Украинской католической церкви из региональной институции во всеукраинскую. Ее сакральный центр из Львова был перенесен в Киев, причем на левый берег Днепра, что должно было символизировать распространение этой церкви на восток. Заметно оживились на Украине Римско-католическая и протестантская церкви.