Кто-то прочтет и решит, что я браню природу родных мест — почвы слишком бедные, зимы слишком студеные, — но это совершенно не так. Как раз наоборот, мне все здесь нравится — и зима, и лето, и реки, и леса. Я представляю себе, как по этим лесам, между могучими (в то время) стволами, ходил с ружьем мой отец-лесник. В 1941 году ему было уже под сорок, и он, вероятно, не подлежал призыву по возрасту. Значит, ушел воевать добровольно? От жены и троих детей? Раз он поступил так, значит не чувствовал себя вправе поступить иначе. Думаю, ему была невыносима мысль, что чужестранцы могут хозяйничать в его лесу.
И мать страшно любила родные места. Когда все дети разлетелись по просторам СССР, она затосковала, продала дом и поехала к Александру на Дальний Восток. Прожила несколько лет в его семье, потом я ее забрал к себе. Около 15 лет она жила у нас, но почти каждое лето говорила мне: «Отвези-ка ты меня, Леня, на родину». Садились в машину и ехали «на родину». Там она гостила всегда у Василия, сына своего покойного брата Ивана (мне Василий — двоюродный брат). Там и ее последнее пристанище.
Моя мама, Прасковья Трофимовна Кучма, умерла 27 июля 1986 года, не дожив несколько дней до 80 лет. Она похоронена на том же кладбище, где двумя годами раньше был похоронен Александр. Так что мать лежит там рядом с сыном. Это в селе Александровка, в шести километрах от Чайкина.
Когда я узнал, что мои земляки решили построить в Чайкине церковь во имя святой Параскевы Пятницы, я помог им, чем мог, и ездил на освящение. Мама была бы этому рада. Сказала бы: вот теперь наше Чайкино законное село, а не деревня какая-нибудь.
Наверное, осознанная (а не инстинктивная) любовь к родному краю приходит после того, как появляется возможность делать какие-то сравнения. Днепропетровск, куда я попал из своей деревни, — это степная полоса, и тамошняя природа долго казалась мне чужой и даже какой-то неправильной. А потом постепенно пришла и благодарность судьбе, сделавшей моей родиной удивительный край Полесье. Сейчас я могу со спокойной совестью сказать: я счастлив, что родился и вырос в Полесье. Какие у нас по весне были разливы и половодья! Занятия в школе отменялись, не Венеция же, чтобы на лодке в школу плыть. Тот, кто знает, какой вид открывается на долину Десны от Дегтяревки (это чуть ниже по течению от Новгорода-Северского), понимает значение слова «благодать». Это больше, чем просто красота. Это бескрайние леса на горизонте, веселые пойменные луга, двадцать оттенков зеленого, простор, облака, влага, стрекозы, птицы, ветерок, восторг Божьего мира.
Новгород-Северский и «История Русов»
Наш районный центр, Новгород-Северский, — маленький городок, тысяч десять жителей, меньше хорошей казачьей станицы, а сколько в нем всего! Есть даже триумфальная арка. Вспоминаю торговые ряды с галереями по периметру, вроде Гостиного двора в Петербурге, и прелестные тихие улочки, сбегающие к Десне. Наиболее заметная достопримечательность — Спасо-Преображенский монастырь. Если бы этот монастырь стоял в какой-нибудь столице, он был бы знаменит, в нем все время толпились бы туристы. Когда-то его, видимо, окружал вал. Сейчас это мягкие скаты, покрытые густой яркой травой, а над ними возвышаются белые стены и башни. Сердце замирает, и даже не совсем понятно, отчего. В монастыре есть здание бурсы. Сразу вспоминаются знаменитые «Очерки бурсы» Помяловского, но это нарядное, какое-то праздничное здание поражает полным несоответствием с представлениями о бурсах и бурсацкой жизни, которые рождала эта книга.
Новгород-Северский стоит посетить хотя бы ради Государственного историко-культурного музея-заповедника «Слово о полку Иго-реве». Однако этому небольшому городку мы обязаны не только «Словом». Новгород-Северский какое-то время был настоящей столицей украинского национального самосознания. Здесь с 1781 года и до конца XVIII века ключом била культурная жизнь. Будучи центром одноименного наместничества, а затем и губернии (в ее составе были города Глухов, Кролевец, Конотоп, Короп, Стародуб, Сосница, Погар, Мглин, Сураж), он стянул к себе настолько серьезные культурные силы, что возник даже проект создания здесь университета. Этот проект осуществился позже, в 1804 году, но в Харькове. Историки выяснили, что в чиновничьей среде Новгорода-Северского в тот период сложился довольно многочисленный кружок украинских патриотов, и, вероятно, именно в этом кружке была создана уже упоми-навшася мной в этой книге «История русов».