Физико-технический факультет Днепропетровского университета был образован в 1951 году в связи с превращением Днепропетровского автомобильного завода в Южный машиностроительный. Набор 1955 года был особенно многочисленным — 450 человек, но и конкурс составил 6 человек на место. Каким специальностям обучали на факультете, нигде официально не сообщалось. Я сдал экзамены и прошел по конкурсу, но даже со справкой, что я принят в университет, пришлось немало побегать, прежде чем родной колхоз согласился меня отпустить. Получить паспорт без соответствующей бумаги от колхоза было невозможно.
Первые же месяцы учебы показали, что и на 400 рублей прожить исключительно трудно. Читатели, чьи воспоминания не идут глубже брежневских времен, могут решить, что это были неплохие деньги. А вот люди постарше помнят деноминацию 10:1, проведенную в январе 1961 года. То есть, если бы я поступал в университет не в 1955-м, а шесть лет спустя, та же самая стипендия равнялась бы сорока рублям. Цифра, не поражающая воображение. Удивительно ли, что одно из моих главных воспоминаний студенческой поры — это постоянное чувство голода. Как бы я выжил, если бы поступил на филологический? Вдобавок, я впервые заметил, как я одет. И заметив, первое время, пока не сумел одеться, как городской парень, стеснялся куда-нибудь ходить. Иной раз пригласят, хочется ужасно, но отнекиваешься — физические константы, мол, надо срочно зубрить, боюсь срезаться. Сколько я пропустил вечеров с танцами во Дворце студентов из-за того, что не в чем было пойти, до сих пор обидно вспоминать.
Но прошу обратить внимание: все это совершенно не мешало мне считать себя счастливейшим человеком и быть твердым в своих коммунистических убеждениях. Я уехал из своей деревни на грузовике с картошкой, пришел в университет в парусиновых туфлях на резине, и пожалуйста — мне открыт бесплатный доступ к высшему образованию. Причем образование, которое я получаю, — одно из лучших в своей области по уровню и качеству на земном шаре. И мне еще платят стипендию, предоставили место в общежитии. Я считал это исключительно важным социальным завоеванием, считаю и сейчас. Правда, я тогда не задавался вопросами: а почему в нашу деревню не ходит автобус, почему нет электричества, радио, разве нормально, что я никогда не мог даже мечтать о кожаных ботинках? То, среди чего ты вырос, всегда кажется единственно возможным. Ну, и конечно, я тогда был уверен, что бесплатное образование для простых людей возможно только в СССР и в «странах народной демократии» (позже их стали называть «социалистическими странами»), и нигде больше.
Когда наш курс собрался впервые, все выглядели достаточно бедненько, но довольно скоро между нами выявились настоящие щеголи. Если у меня и была такая склонность, реализовать ее я в те годы никак не сумел бы по причине своего плачевного безденежья. Это длилось долго, и уже работая в КБ, году в 1961 или 1962-м, помню, я не мог повести Людмилу, свою будущую жену, в театр, потому что не имел приличного костюма. Если кто-то найдет в выпускном альбоме нашего курса меня и увидит франта в галстуке-бабочке, пусть не обманывается. Склонность у меня, допускаю, была, возможности не было. Хорошо, что для этого альбома не надо было сниматься в полный рост. С другой стороны, лучшее украшение молодости — сама молодость, а хорошо сшитые костюмы — это компенсация за ее уход. Правда, такие вещи начинаешь понимать только задним умом. В студенческие же годы я перестрадал немало.
Но нет худа без добра. Благодаря тому, что я на первых порах почти не участвовал в развлечениях своих товарищей, мне ничего не оставалось, как налегать вечерами на науки. Налегал, как показали ближайшие сессии, не напрасно. Некоторые сильно прослезились уже на самой первой. Игорь и Витя, убедившие меня идти на физтех, тоже прошли по конкурсу и стали моими однокурсниками. Мы уже 47 лет близкие друзья. Виктор Дмитриевич Хазов сейчас живет в Москве, а Игорь Григорьевич Ханин, наоборот, после того как много лет проработал в Москве, перебрался в Днепропетровск. Игорь и Витя были городские ребята, то есть днепропетровские, а я, естественно, больше общался с народом из общежития, куда меня после некоторых приключений (приключение — это неприятность, воспринятая правильно) все же поселили.