Не ожидая особых потрясений по крайней мере до зимы, я решил, что могу себе позволить долгожданный отпуск, и отправился в Трускавец. Но наслаждаться отпуском довелось всего несколько дней. Рано утром 19 августа я услышал по радио обращение Государственного комитета по чрезвычайному положению и сразу подумал, что мы впредь будем делить нашу жизнь на «до 19 августа» и «после». Немедленно вызвал самолет и, по-моему, в конце того же дня был уже в Днепропетровске, на заводе.
Разумеется, не оставляло тревожное чувство. Если путчисты проявят упорство в своем желании вернуть нас в прошлое, для достижения этой цели им неизбежно придется прилагать самые большие усилия. Эти усилия все равно кончатся ничем, но дров будет наломано исключительно много. Украина за 3–4 года стала другой, и сделать ее прежней невозможно. Бетон невозможно превратить обратно в цемент, песок и воду.
Снова и снова я пытался представить себе возможную реакцию своих земляков — начиная от односельчан и кончая коллегами по работе. Странное дело, но даже хорошо их зная, я не взялся бы предсказать их решение в условиях свободного выбора: жить и дальше в СССР или рискнуть отправиться в независимое государственное плавание. Но я совершенно точно знал, какова будет их реакция на попытку навязать нам СССР силой. Мы, украинцы — упрямый народ, наше упрямство вошло во многие поговорки. Когда нас к чему-то принуждают, мы поступаем наоборот. Я вдруг ясно понял, что вопрос о нашей независимости решился в этот день окончательно и бесповоротно. Но что нас ждет в промежутке? Танки на улицах Киева и Львова? Чистки? Показательные суды? Каждого члена КПСС спросят за каждый его шаг и поступок в течение трех последних лет? Что ждет «Южмаш»? Восстановится союзное подчинение? Кто станет проводить чрезвычайное положение в жизнь? Наверное, такие люди выдвинутся повсюду, сверху донизу — и в Днепропетровске, и в Киеве, и в Москве, подобно тем «верным ленинцам», которые выдвинулись в Чехословакии в 1968 году. От вопросов пухла голова.
Я звонил в Киев и сперва получал уклончивые ответы. Я злился, но, как выяснилось, зря: позже стало понятно, в чем было дело. Оказывается, в 9 утра 19 августа в кабинет Л. М. Кравчука с требованием ввести чрезвычайное положение в Украине явились командующий Киевским военным округом генерал Чечеватов, первый секретарь ЦК КПУ Гуренко и прилетевший из Москвы генерал армии Варенников. Кравчук спокойно объяснил посетителям, что, согласно конституции УССР (он показал ее гостям), чрезвычайное положение может ввести только Верховный совет республики, а председатель Верховного совета подобными полномочиями не обладает. Вслед за этим, в телевизионном обращении, он призвал народ Украины к гражданскому миру, взвешенности и порядку, убеждал сохранять спокойствие, единство и сплоченность, а главное — не допустить кровопролития. Позже нередко приходилось слышать, что Кравчук чуть ли не поддержал путчистов. Это не так. Скорее можно сказать, что он усыпил их бдительность. Гекачеписты решили, что призывы Кравчука к сдержанности адресованы исключительно сторонникам независимости.[125] Леонид Макарович поступил мудро, напирая на необходимость соблюдать конституционную процедуру. Если бы он с порога заявил, что не позволит ввести чрезвычайное положение, командующий Киевским округом Чечеватов мог бы объявить военное положение. У него были соответствующие полномочия от министра обороны СССР Язова, а войска к Киеву уже были стянуты.
Секретариат ЦК Компартии Украины разослал в обкомы и в Киевский горком шифротелеграммы: «В связи с введением в стране чрезвычайного положения важнейшей задачей партийных комитетов является содействие Государственному Комитету по Чрезвычайному Положению в СССР… Необходимо руководствоваться Конституцией и законами Союза ССР [заметьте, не Украинской ССР! — Л. X.], документами, издаваемыми Государственным Комитетом по Чрезвычайному Положению… Всякие демонстрации, митинги, манифестации, забастовки должны быть исключены… Сегодня ключевым вопросом является сохранение Союза Советских Социалистических Республик… Любые действия, направленные на подрыв Союза, должны пресекаться… Принимаемые руководством страны меры отвечают настроениям подавляющего большинства трудящихся и созвучны с принципиальной позицией Компартии Украины». Коммунистическая верхушка настолько утратила всякую уверенность в своей правоте, что не отважилась обратиться к рядовой партийной массе. Ее полную импотенцию подчеркнуло и то, что даже в решающий для себя миг она ни на йоту не отошла от привычной лексики, не нашла ни одного живого слова.
125
Сам Леонид Макарович рассказывал потом: «У меня была одна цель: не взбудоражить людей до такого состояния, до такой степени, что они выйдут на улицу. Потому что тогда — всё. Генералам такая ситуация только и нужна. Выйдут люди на улицу, а военные дадут в Москву телеграмму: на Украине начались беспорядки, необходимо ввести военное положение. Бывшие помощники председателя Верховного Совета утверждают, что своими призывами к сохранению спокойствия Л. М. Кравчук убаюкал бдительность путчистов «в такой мере, что даже многоопытный Крючков не смог разгадать его истинных ориентаций».