Украина сумела преодолеть продолжительный экономический кризис, начавшийся во времена заката советской системы. Из десяти лет независимости этот кризис терзал нас почти восемь. Но он же и закалил нас. Невозможно научиться плавать, не погрузившись в воду. Мы обучались жизни в условиях рыночной экономики, как учатся плаванию, мы прошли это обучение и не утонули. Мы даже вошли во вкус, и это только начало.
Не могу удержаться от одного напоминания: к моменту, когда я был избран президентом первый раз, годовая инфляция равнялась 10 700 (десяти тысячам семистам!) процентам, ВВП упал за 1994 год на 25 %, а вместо денег ходили бумажки под названием купоны. Семь последующих лет принесли такой результат: сегодня более половины нашего валового продукта производится частным сектором, в экономике страны наблюдается устойчивый рост, экономисты начинают горевать из-за того, что гривна излишне укрепляется. Излишнее укрепление гривны — это, конечно, тоже проблема, но о таких проблемах семь-восемь лет назад я не мог мечтать даже в сладких снах.[132]
И все это несмотря на то, что после распада СССР Украина оказалась в самом невыгодном положении! 40 % наших мощностей — это было производство комплектующих для союзного военно-промышленного комплекса. Сегодня это почти не востребовано, причем, насколько я вижу, кое-кто испытывает острое желание, чтобы эти мощности развалились совсем. Наша общая с Россией ошибка с самого начала состояла в том, что конверсией следовало заниматься вместе, вместе продавать военную технику. Тему высоких технологий я уже затрагивал выше, там тоже все очень и очень непросто. Невероятно болезненный удар по нашей экономике нанес Чернобыль. Убыточна, и долго еще будет оставаться убыточной угольная отрасль. А металлургия! Будучи директором «Южмаша», я поездил по всем нашим металлургическим заводам, это трудно даже описать. Мы за годы независимости сделали в этой области, наверное, не меньше, чем было сделано за все годы советской власти. Сейчас металлургия во многом кормит нас.
Прошу заметить, что все эти годы наш парламент, с которым я, вообще-то, всегда старался и стараюсь ладить, был в глухой оппозиции реформам. (Причем это не была правая оппозиция, назначение которой — противостоять коммунизму, как говорится, в большом и малом. Украинская трагедия состоит в том, что у нас фактически не было и нет подлинно правой оппозиции. Все играют в популизм. Объединение в единый лагерь остатков некогда весомой, отнюдь не левой, политической силы Народный Рух Украины с левыми — с коммунистами и социалистами — не случайность. Сказалось отсутствие на правом фланге принципиальной политической силы, которая уравновешивала бы «красные» настроения.)
Украина заняла важное место в системе международных и, прежде всего, европейских отношений. Мы имели, скажу мягко, проблемы с нашими соседями — с Россией, Польшей и Румынией, и нам удалось уладить эти проблемы цивилизованным путем. Не устану напоминать, какой трудный путь восстановления взаимного доверия на государственном уровне мы прошли с Россией. Но мы его прошли, мы подписали «Большой договор», решили проблемы Черноморского флота. Украинская сторона действовала абсолютно корректно, всесторонне учитывая интересы России. Что же до мелких трений, они неизбежны, это естественный процесс притирки. Кто их вспомнит через 50 лет?[133]
Не сбылось ни одно из пессимистических (и злопыхательских) пророчеств, недостатка в которых мы не испытывали все десять истекших лет. Украина всякий раз оказывалась устойчивее, мудрее, тверже, чем опасались ее друзья и надеялись недруги. И это тоже одна из красноречивых оценок пройденного нами пути.
Капитальный ремонт
То, что положение дел в Украине постепенно улучшается — объективный факт, хотя многие воспринимают (или делают вид, что воспринимают) этот факт скептически. Очень важно, что поворот к лучшему у нас не «завязан», как в России, на экспорт энергоносителей. В нашем случае мы в гораздо более чистом виде имеем дело с исцеляющим воздействием рыночной экономики как таковой — я уже говорил об этом в главе «От УССР к Украине». Но и те, кто признает улучшение наших показателей важным достижением, нередко досадуют на то, что путь к нему был слишком долгим. Часто можно услышать слова о потерянных восьми (варианты: «семи», «девяти») годах. Мне эти годы не кажутся потерянными, без них перелом к лучшему не был бы возможен. В течение этих лет в нашей экономике шли естественные процессы поиска более жизнеспособных форм, самоорганизации на новых началах, притирки и пригонки. Конечно, в теории, этот путь мог бы быть более коротким. Я и сам нахожу, что он был длинноват. Но иногда меня берут сомнения, так ли уж это однозначно плохо. Попробую объяснить эту мысль.
132
Страны успешного «догоняющего развития» (это выражение можно считать устоявшимся в научной литературе и публицистике), в первую очередь Китай, привлекают инвестиции тем, что поддерживают у себя курс доллара на уровне 20–40 процентов от паритета его покупательной способности (ППС). То есть на один доллар США в этих странах можно купить в 2,5–5 раз больше товаров и услуг, чем в самих Соединенных Штатах Америки. Мы могли на примере более близкой к нам России убедиться, что укрепление национальной денежной единицы на фоне ее инфляции — обуза для экономики. С января 1994 года по середину 1995-го покупательная способность доллара в России была снижена более чем вдвое, а к середине 1997 года — еще вдвое. В этом и выражалось укрепление национальной денежной единицы по-российски. Накануне обвала 1998 года покупательная способность доллара в России была всего в полтора раза ниже, чем в США! Это подрывало экспортные доходы российских предприятий, сводило на нет относительную дешевизну рабочей силы: слишком мало долларов они зарабатывали, чтобы их пример, их доходы могли привлечь иностранных владельцев капитала, инвесторов. Повторю: исчезал важнейший, с точки зрения инвестора, плюс России — низкие издержки на заработную плату, а минусы никуда не девались. Дефолт 1998 года как бы поправил дело, но его обвальный характер сделал россиян ощутимо беднее, что слишком сжало внутренний рынок. Неизвестно, что хуже. Ведь мотором хозяйственной жизни в стране является, в первую очередь, отечественный платежеспособный спрос, кошельки ее граждан. Казалось бы, наблюдая все это, мы должны были мотать себе на ус. Мы и мотали, но, как видно, не очень усердно. Правда, валютное регулирование, «работа с инфляцией» — это ювелирной тонкости искусство, им надо долго овладевать.
133
Джордж Робертсон, генеральный секретарь НАТО, выступая 4 июля 2001 года, сказал: «Вклад Украины в европейскую безопасность за десять лет с момента обретения независимости является выдающимся. Ее согласие на уничтожение своего ядерного оружия и ее присоединение к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерной страны позволили создать опору для стабильности в период после холодной войны. Ее последовательно проводимая политика хороших отношений с соседями, включая входящие в НАТО Польшу и Венгрию, приносит пользу Европе в целом. Разрешение проблем Крыма и Черноморского флота сделало возможными хорошие партнерские отношения с Россией. Непосредственно после распада Советского Союза только немногие могли бы предсказать столь спокойный переход. Развитие отношений с НАТО способствует усилению суверенной, независимой, демократической и ориентированной на рыночную экономику Украины. Руководители Украины ясно заявили о том, что хотят интегрировать свою страну в Европу. Независимая Украина вступила на этот путь десять лет назад и, каким бы тяжелым он ни был, это сегодня единственный путь, которым следует идти. Организация Североатлантического договора готова помогать Украине завершить полностью переход к своей европейской судьбе».