А между тем, это было, к счастью, не так. Да, с 1946 года униаты были не просто гонимы, а запрещены. Одних уничтожили, других поместили за колючую проволоку, десятки тысяч просто изгнали в Сибирь, храмы, все до единого униатские храмы, стали советскими православными храмами, и бывшие прихожане-униаты вольны были превратиться в прихожан-православных, хотя не скрывалось, что лучше всего им податься в атеизм. Что же произошло дальше? А произошло нечто почти невероятное. Униатство не пропало. Может быть, если бы уния отменилась снизу, в результате естественного внутреннего процесса в самой этой церкви, все было бы иначе. Но ее отменяла «московская» власть, действуя крайне жестоко, в духе худших старинных примеров, и это сделало униатов безусловными противниками Москвы и горячими сторонниками демократии и независимости Украины.
Важную роль сыграло и то, о чем уже как-то забылось: унию упраздняла не просто светская власть, а власть одновременно идеологическая, атеистическая, безбожная, власть, которая преследовала всякую религию, власть, которая разгромила Русскую православную церковь, унизила ее, подчинила себе то, что от нее осталось, и в этот остаток насильно влила их, греко-католиков. В виду такого издевательства и в самом деле можно одно из двух: или потерять веру в Бога, или обрести ее. Униаты свою веру не потеряли, а укрепили.
Несмотря на всю мощь тоталитаризма, несмотря на то, что в Западной Украине были созданы самые могущественные органы КГБ, несмотря на то, что карательная машина работала безостановочно и ни в чем не испытывала недостатка, униаты продолжали существовать — в подполье. Люди тайно собирались молиться в частных домах, на квартирах, в нежилых помещениях. Были даже подпольные монастыри. Властями эти «осиные гнезда» выявлялись, людей лишали работы, ссылали, судили, но подполье продолжало существовать. В восьмидесятые годы насчитывалось около 800 униатских священников-подпольщиков! Среди них, естественно, епископы…
Ссыльные галичане, поколениями жившие на поселении в Сибири, крестились, венчались, причащались, исповедовались (и, думаю, чаще, чем кто бы то ни было в тогдашнем СССР). И все это обеспечивали подпольные, нелегальные священники, причем по авторитету с ними не мог сравниться никто. Они были настоящими пастырями в том смысле, что на протяжении нескольких десятилетий (кстати, немного греша против истины, можно сказать, что в течение сорока лет, как и Моисей) вели свой народ, заброшенный на чужбину, дорогой духа. После того как ссыльные возвращались на родину, память об этих пастырях не исчезала. Недавно мне рассказывали о двух молодых людях, украинцах, родившихся и выросших в Сибири. Им лет по 35, их крестили подпольные униатские священники. Так вот, в честь этих священников молодые люди назвали своих детей. Как тут не сказать, что эти священники были хранителями не только униатской веры, но и украинской души?
Большинство обычных верующих ходили в православные храмы, имели дело с православными священниками, но в душе оставались униатами, в таком духе воспитывали детей. Этих людей оказалось огромное количество. Их оказалось так много, что все, за малым исключением, православные приходы Галичины в одночасье перестали быть православными, и сразу вспыхнула борьба за храмы: униаты стали требовать себе свои храмы, отобранные у них после войны, стали самовольно их захватывать, и к 1992 году в Западной Украине из трех тысяч православных храмов осталось двести, остальные вернулись по прежней принадлежности. Были примеры и мудрого, благородного поведения православных иерархов. Отмену Унии в 1946 увенчали торжественной передачей храма Святого Юра во Львове Русской православной церкви. Последним из православных, кто в ней служил, был митрополит Андрей. Он-то и вернул — добровольно, спокойно — ключи прежним хозяевам.
Мы обязаны отдать должное униатам: ни одного не своего храма они не захватили. Все храмы, которые были построены православными или для православных, не были тронуты, остались за православными. Все! Когда об этом сообщают своим читателям россияне из беспристрастных авторов, они обязательно называют, прежде всего, два объекта и пишут так: «Ни на красивейшую Свято-Георгиевскую церковь во Львове, построенную в 1916 году [австрийцами — Л. К.] для русских военнопленных, ни на роскошную епархиальную резиденцию в Ужгороде, возведенную перед войной чешским правительством для епархиального [православного — Л. К] архиерея, покушений со стороны прихожан и клириков УГКЦ не было».