В отношении Крыма чаще всего задают два вопроса: как украинцы допустили превращение своей обыкновенной, рядовой Крымской области в Крымскую автономную республику и как все же сумели избежать кровопролития потом, когда эту республику попытались оторвать от Украины (мало кто помнит, что первый и последний президент Крыма, например, предоставил банку автономии право эмиссии денег — выпускать их столько, сколько захочет; это, я вам скажу, нечто похлеще фальшивых «чеченских авизо», не говоря уже о других проявлениях воинственного сепаратизма и о таких провокациях, как убийства, одного за другим, известных крымских деятелей).
Основные явления и события новейшей крымской истории, всего, что там происходило с конца восьмидесятых годов, — это явления и события, можно сказать, стандартные, типичные, они ложатся на те страницы всемирной истории, где описываются революционные времена. Все бурлит, прежние законы уже не действуют, а новые еще не появились или не обрели достаточной силы, люди руководствуются не правом, а своими желаниями и порывами, считаются не с реальностью, а с утопией, ведут себя с таким сознательным или бессознательным расчетом, чтобы мир оказался перед свершившимся фактом. Это — социально-политическое творчество низов и новых, обычно недолговечных, верхов. Нередко это подлинное творчество, как Украинская Центральная Рада, например, или объединение Восточной Украины и Западной (Злука) после краха Российской и Австро-Венгерской империй.
Все началось 20 января 1991 года, более чем за полгода до провозглашения независимости Украины. В Крыму состоялся референдум о новом статусе полуострова в Советском Союзе, точнее, о восстановлении довоенной Крымской автономной советской социалистической республики. Горбачев изо всех сил пытался этот процесс ввести в рамки. Что это за рамки, напоминать не надо: рамки Советского Союза и «социализма с человеческим лицом». Он надеялся на новый Союзный договор. Советский Союз был создан в принудительном порядке, это уже признавалось Кремлем, по крайней мере, Горбачевым; теперь решено было оставить прежние рамки, но наполнить их новым, подлинно демократическим, содержанием, сделать так, чтобы в союзе опять оказались все, но на сей раз по-настоящему добровольно. В связи с этим Москва уже не могла себе позволить противостоять таким инициативам, как крымский референдум, тем более, что все понимали, что на деле речь идет о выходе из Украинской Советской Социалистической Республики, а не из Советского Союза — ничего, дескать, страшного. Рассмотрение итогов референдума Верховным советом Украины было одним из первых крупных обсуждений в демократическом духе. Спор был острым, закончился судьбоносным решением: восстановить Крымскую автономию, но — в составе Украины.
Так вот вопрос: почему Верховному Совету было позволено заложить эту «мину» сепаратизма? Почему украинская «номенклатура» допустила сам этот референдум — именно украинская, киевская в частности? На мой взгляд, потому что на дворе был уже 1991 год. Народы Советского Союза бредили, если можно так сказать, демократией. Покушение на демократию в той атмосфере уже вряд ли удалось бы. В то время уже громко звучали голоса за выход Украины из СССР, в Западной Украине — особенно, уже существовал «Рух», он открыто требовал независимости для Украины, а значит и для всех в Советском Союзе, для всех желающих, это подчеркивалось. Нельзя было выступать за независимость Украины и против какой-либо автономии Крыма. Такой двойной стандарт в той атмосфере был невозможен, чем и воспользовались устроители референдума.
Как удалось избежать кровопролития и силового решения потом, когда крымский кризис докипел до такой точки, как избрание президента, объявившего своей целью выход Крыма из Украины? Самый острый момент пришелся как раз на начало моего первого президентского срока. Сразу скажу: я не только предполагаю, но и точно знаю, какую роль в этом сыграли российские «красно-коричневые», да это знают и обычные люди, поскольку эти силы действовали, в основном, открыто, разве что деньги на подрывную работу направляли тайно. Причем, целью было именно физическое, вооруженное столкновение в Крыму, драка, участников которой разнимала бы потом Россия, вернее, Россия-2. Россия-1 — это демократическая Россия, Россия-2 — это Россия Макашовых-Жириновских. Они и тогда говорили об этом достаточно прозрачно, а сегодня — не только прозрачно, но и научным языком: о создании на пространстве бывшего Советского Союза конфликтов для последующего их разрешения российскими посредническими усилиями, каковые усилия приводят к закреплению посредника в той или иной форме на территории, где восстановлен мир. Примерно так.