Но я могу и растолковать свой ответ. Что вообще стоит за словами «быть в Европе»? Мы ведь и без того в Европе, и даже ее географический центр, по вычислениям географов, находится на украинской территории. Что же касается России, она и вовсе занимает 42 % территории Европы. Понятие «быть в Европе» не есть нечто неуловимое, зависящее от настроений, симпатий или антипатий каких-то тайных судей. «Быть в Европе» — значит отвечать нескольким десяткам вполне формальных критериев. Эти критерии имеются у Европейского совета, у Европейского союза, у НАТО и других известных организаций. Невозможно считать себя страной европейской во всех смыслах, а не только в географическом, не отвечая этим требованиям. Среди них законодательное принятие и соблюдение общепринятых прав и свобод, неприменение смертной казни, альтернативная воинская служба, информационная открытость, согласование промышленных и военных стандартов, отсутствие торгового протекционизма, отсутствие такого понятия, как «прописка», выполнение определенных норм по охране окружающей среды и еще многое другое. Особенно трудно выполним блок экономических требований, каждое из них требует отдельной работы, сплошь и рядом многолетней. Естественно, что у одной страны раньше получится одно, у другой — другое, никаких согласованных графиков нет. В этом смысле можно сказать, например, что мы идем в Европу вместе с Болгарией и Румынией. Тем более, что конечная, пусть и неблизкая, цель Украины та же, что и у этих стран — вступление в Евросоюз, члены которого предоставляют друг другу свободу нестесненного передвижения «идей, людей и капиталов», тогда как Россия, насколько мне известно, не выражала такого желания. И все же, взвесив все, скажу: мы идем в Европу вместе с Россией в большей степени, нежели с Болгарией и Румынией — просто в силу нашей куда более сильной взаимозависимости. Благодаря нашему сходству-несходству мы в состоянии помочь друг другу двигаться в нужном направлении. Особенно важны совместные экономические проекты с участием Украины, России, евроструктур и отдельных стран — членов ЕС. Назвать это политикой? Или чистой экономикой? Вопрос слишком схоластический, чтобы тратить на него время.
Ну, а что же за горизонтом? Хотя мы сейчас и несколько отстаем, но на долгой дистанции, я уверен, Украина не будет позади России по главным показателям на душу населения и по качеству жизни, и это — в худшем для себя случае. Дело вовсе не в минусах российской географии (ее плюсы не слабее) и в других мифических или действительных изъянах нашей великой родственницы (покажите, кто без изъянов?), а совсем в другом. Еще в школьном курсе химии нам объясняли понятие «валентность». Это способность атома присоединять другие атомы, приобретая новые качества. Поскольку понятие валентности применяется и в других отраслях науки (например, в языкознании), его можно, вероятно, распространить и на человеческие сообщества. За долгую жизнь я пришел к убеждению, что украинцы более валентны, и это обязательно сыграет свою роль в том поступательном движении Украины, которое по-настоящему только начинается, в каждой ячейке жизни, в больших и малых начинаниях. Мы исключительно восприимчивы к новым идеям. Наша элита двуязычна, а это гарантия ее большего универсализма и гибкости. Парадокс, но эти качества есть наша награда или компенсация за века безгосударственности.
Один журналист как-то написал, что если бы управление кадров ЦК КПСС в 70-е годы перевело Кучму Л. Д. на один из уральских, сибирских или московских заводов, через двадцать лет он (то есть я) вполне мог бы оказаться на месте Ельцина, стать президентом России, тогда как Ельцин ни при каких обстоятельствах не мог бы стать президентом Украины. По отношению конкретно ко мне такое заключение ошибочно, но мысль журналиста совершенно понятна. Он явно имел в виду то качество украинцев, которое я назвал здесь высокой валентностью.