Украинские коммунисты, не уставая призывать к восстановлению СССР, демонстрируют, что они ничем не отличаются от своих российских собратьев, иначе говоря, ставят себя в положение украинского филиала КПРФ, и одно это делает их оппозицией внесистемной. В свободное от тактических коалиций с «националистами» время они борются с ними, сплошь и рядом переходя границы разумного, они ничего не имеют против возвращения к языковой ситуации советских времен, когда украинская культура жила как в осажденной крепости. В письме, обращенном к президенту Украины, они способны написать: «за десять лет так называемой независимости»… Короче говоря, большими украинскими патриотами их не назовешь — да их таковыми никто и не называет.
Если сравнивать с КПРФ, в платформе украинских коммунистов даже больше внутренней логики и последовательности — просто в силу того, что в ней больше преемственности от КПСС, но гордиться тут нет никаких причин. Это та последовательность, которая ведет в тупик. В платформе КПУ не видно реализма. Верность — вещь вообще-то похвальная и даже трогательная, но верность давно обанкротившимся мифам лишает КПУ исторической перспективы.
В этой партии много достойных людей — но не хотят же они уподобиться тому другу человека, который пятнадцать лет провел на могиле своего хозяина, надеясь, что он воскреснет? Коммунизм не воскреснет.
Оставаясь на сегодняшних позициях, КПУ может рассчитывать почти исключительно на протестный электорат, да еще, быть может, на тех, кто выступает за государственное двуязычие. Это преимущественно пенсионерский электорат, и он будет сокращаться по, увы, естественным причинам.
Не все из нынешних коммунистических лидеров принадлежат к той когорте аппаратчиков, которых я так хорошо знал — не связанных с производством и вообще ни с каким реальным делом, умевших только «руководить» (руками водить) и уверенных, что именно в этом состоит их призвание. Но в их партии немало подобного балласта. Не сумев ни в чем реализовать себя за годы независимости, эти люди видят в КПУ свою последнюю надежду. Какие карьеры были оборваны на взлете! Человека уже почти перевели из райкома в обком, а тут вдруг независимость, будь она неладна, и запрет компартии — хорошо еще только на полтора года. В советское время я сталкивался с людьми этого типа и не раз пытался понять, в чем состоит то неуловимо общее, что отличает их всех, или почти всех. Тогда у меня не было сегодняшнего видения вещей, но сегодня мне все до боли ясно. Три поколения отрицательного социального отбора почти завершили создание особой породы людей, чьи главные черты — склонность к захребетничеству, выраженная неспособность к созиданию, борьбе и конкуренции. Проще говоря — породу слабаков, а не победителей. Это подсознательно прочитывается избирательской аудиторией. Бывает, конечно, что люди, не видя выбора, голосуют и за таких — но всегда преодолевая себя. Надеюсь, не подобных соратников имеет в виду П. Н. Симоненко, называя КПУ «партией настоящих пролетарских революционеров», способной возглавить «движение освобождения от олигархии, империалистов и мафии»?
Мне иногда хочется спросить Петра Николаевича, не боялся ли он сам своей победы на президентских выборах? Как бы он стал осуществлять на практике то возвращение в прошлое, которое коммунисты выдают за единственный путь в будущее? Петр Николаевич уверял, что первые же его шаги на президентском посту вернут Украину в 1991 год и что у страны появится (наконец-то!) независимая внешняя политика. Одновременно с этим он настаивал на политизации отношений внутри СНГ. Как это можно совместить в одной программе?! Возвращение Украины в союзное прошлое, хотя бы в форме придания СНГ политических функций, означало бы для нас как раз конец всякой независимой внешней политики. Для реставрации же колбасы по два двадцать (главный символ 1991 года) нужно, чтобы вернулись копеечные цены на газ, бензин и электричество, а это не по силам ни КПУ, даже оказавшейся у власти, ни Международному валютному фонду, ни кому бы то ни было еще.