Я снова задавался вопросом своих молодых лет: «Но ведь идея была прекрасная, разве можно это отрицать?» И снова отвечал: конечно, прекрасная — только правильнее, наверное, говорить не об идее, а о мечте. Намечтать можно много. Как конструктор, я порой мечтал: как бы было хорошо, если бы вот в этом конкретном узле не действовала сила трения. Но такая мечта длится один миг, потому что трение неустранимо. Русский философ Николай Федоров утверждал, что главная задача будущего человечества — воскрешение всех когда-либо умерших, а его ученик Циолковский потому и занялся расчетами космических полетов, что воскрешенных, как он вычислил, придется расселять по другим планетам — на Земле всех не уместить. К сожалению, ни тот, ни другой не описали способ воскрешения умерших. Маркс с Энгельсом и их ученик Ленин не описали, как именно будет устроено социалистическое государство («где свободно и весело»). По мысли Ленина, каждый крестьянин и рабочий, каждая кухарка, отработав свой «восьмичасовой урок», должны были немножко поруководить государством. Но он не оставил описания, как конкретно это будет происходить. Боюсь, на практике это оказалось бы не проще воскрешения мертвых.
Хочу поделиться своей личной обидой на Маркса. Это не имеет отношения к теме книги, но возможно не будет другого случая.
Только такой горожанин до мозга костей, как Карл Маркс, мог сморозить про «идиотизм крестьянской жизни». Жизнь крестьянина тяжела, но никак не идиотична. Она как раз очень осмысленна, потому что крестьянин видит результаты своего труда, ему ясен любой собственный шаг и весь круглогодичный трудовой процесс, тесно связанный с годовым циклом природы. Заводской рабочий может всю жизнь делать детали, назначение которых ему не очень понятно, и в любом случае его деталь может быть тысячной частью целого. А крестьянин имеет дело именно с задачей в целом. У всех народов есть сказка о конце Золотого века — счастливого времени. Я думаю, под этим подразумевается начало разделения труда. Именно оно положило конец счастливому времени. Но и сегодня разделение труда в сельскохозяйственном производстве — это явление совершенно иного порядка, нежели в промышленности.
Говорят, детство больше всей остальной жизни. Если это и преувеличение, то небольшое. Ведь, к примеру, 2003 год — это для меня одна шестидесятая сознательно прожитой жизни, а в семь лет год составлял четверть ее сознательной части, в девять — одну шестую. Поэтому каждый год был огромен, бесконечен, и память сохранила почти все, полностью сохранила окружавший меня тогда мир. Не назову его Черниговщиной, это был мир села Чайкино, понемногу расширявшийся для меня. Он тоже был огромен и бесконечен. Сегодня он съежился до совсем скромных размеров, многое в нем неузнаваемо изменилось. Каких-то уголков, каких-то домов сегодня уже нет, но для меня, в моей памяти, все стоит на своем прежнем месте.
Сейчас я понимаю, что жизнь была почти невыносимо трудная, но в детстве такие вещи по-настоящему не доходят до сознания. Ведь заботы, проблемы и связанная с ними головная боль — удел взрослых. А детям все интересно, все весело, особенно когда вокруг свои — сестра, брат, мать…
Я уже почти пятьдесят лет горожанин, а все равно не разлюбил сельскую жизнь. Мне не в тягость ни дрова, ни печка, ни вода из колодца, ни огород, все это я умею. Любой физический труд для меня в радость, особенно люблю ковыряться в земле. На даче, где я живу, всю округу заставил работать, и охрана работает вместе со мной.
Традиционная сельская жизнь умирает во всех развитых странах. В Европе крестьян в старом смысле слова почти не осталось, их сменили фермеры — то есть, по сути, люди городского склада, просто работающие на земле. Фермер — это не крестьянин, а рабочий и предприниматель в одном лице. Села исчезают, их сменяют либо фермы-хутора, либо маленькие городки. Конечно, то же самое будет через поколение-другое и у нас, я это все прекрасно понимаю, но не спешу радоваться, и считаю, что имею право на это сугубо личное чувство. Что хотел сказать «марксизм-ленинизм» выражением «идиотизм деревенской жизни», понятно: замкнутость этой жизни, ограниченность крестьянского кругозора, оторванность от мира, бедный набор занятий. Но слова следовало бы, по-моему, выбрать другие, не такие грубые и жестокие.