Происходит примирение между Германией и Польшей. Известен и первый символический жест, ознаменовавший начало немецко-польского примирения: канцлер ФРГ Вилли Брандт опустился на колени в Варшаве. Советское руководство было в то время страшно этим недовольно.
Конечно, историческая вражда может пройти и сама по себе, за давностью. Ведь нет же у современных украинцев недружественных чувств к туркам, хотя в прошлом между нами было много всего и всякого. С другой стороны, возьмись сегодня несколько талантливых литераторов поворошить былое, я не поручусь, что им не удалось бы раскачать общественное сознание и гальванизировать какие-то давно отмершие антитурецкие чувства — хоть и непонятно, зачем. Время, сегодня, правда, уже не то, пик раскачек позади. К счастью!
А вот, скажем, сильно окрашенные чувства поляков к России «сами по себе» исчезнут не скоро, причем тут ситуация пока что почти тупиковая. Достаточно сказать, что в Польше и сегодня легко услышать легионерские песни с антирусским пафосом, тогда как в России отсутствует что-либо симметричное. Польское отношение могло бы поменять знак благодаря какому-нибудь умному и яркому жесту со стороны России, а вот что делать со встречным русским отношением к Польше, вернее, с его почти отсутствием, непонятно. Ноль, сколько ни меняй у него знак, остается нулем. Видимо, благодаря этому «нулю» руководителей внешней политики России никак не посетит вдохновение в том, что касается Польши. Я рад (без всякого злорадства, разумеется), что на польском направлении мы опередили Россию. Россия немало облегчила бы себе жизнь, если бы сумела расположить к себе польское общество, но задача эта будет очень непростой.
Какие-то вопросы Украине, России и Польше предстоит улаживать втроем (я сейчас не о трубопроводах), а то и в еще более широком составе — например, согласование учебников истории, этих главных вместилищ национальной мифологии. В Европе давно пришли к выводу, что без такого согласования прочное сближение народов (народов, получающих поголовное школьное образование!) сильно затрудняется, или это будет сближение только на уровне двоечников, которым все безразлично. Эксперты Польши, Белоруссии, Литвы, Украины и России должны будут выработать более или менее приемлемую для всех сторон оценку сотен событий. Событий, каждое из которых сегодня имеет пять толкований, часто взаимоисключающих. Коммунистическим историкам подобные вещи в свое время удавались легко. Им помогал «классовый подход», воистину универсальная отмычка. Но и сегодня имеется мощное оружие, именуемое «политкорректность». Правда, многие факты истории приобретут под ее давлением сглаженный и обтекаемый вид, утратят часть колорита, но, как показывает опыт Европы, это не слишком большая плата за исчезновение вражды, за взаимное дружелюбие и терпимость. Иногда поневоле вспомнишь французского короля Карла X, который говаривал, что история настолько кишит дурными людьми и дурными примерами, что изучение ее опасно для юношества.
От политкорректности не уйти и в наших отношениях с Россией, «цивилизованный мир» не позволит, и правильно сделает. Но я не думаю, что политкорректность нам понадобится в таких уж больших количествах. Для меня история Украины — дивная симфония, волнующая и героическая на каждом своем отрезке. Мне не стыдно ни за один период этой истории, я не вижу, что в ней, по Карлу Десятому, так уж сильно нуждается в цензуре, дабы не смущать юношество.
Пусть не говорят, что я защищаю или выгораживаю Россию. То, о чем я сейчас веду речь, имеет очень малое значение для России, зато очень большое — для нас самих. Мы жили в довольно удивительной стране под названием СССР. Сегодня, когда этой страны уже нет, когда она стала достоянием истории, не стоит, публицистического заострения ради, приписывать ей выдуманные грехи, когда на ее совести столько реальных. Был не только «режим КПСС». Помимо режима КПСС (и мало с ним соприкасаясь), существовала система управления народным хозяйством, очень хорошо мне известная. Могу поручиться, что эта система не носила колониального характера. Она была скорее наднациональной: на региональном разделении труда очень мало отражался тот факт, что СССР населен разными народами. Для Госплана он был более или менее населен «советскими людьми».[23]
Совершенно исключено, чтобы 50-миллионная Украина была настолько слепа или загипнотизирована, чтобы не догадываться о своем колониальном статусе, который сумели распознать лишь несколько публицистов. Мои чувства патриота бунтуют против такой унизительной гипотезы.
23
Говорят, что СССР рухнул потому, что советская экономическая система оказалась неэффективной, и это верно. Если вспомнить хотя бы, что 150 миллиардов долларов государственных капиталовложений в сельское хозяйство СССР в течение 1976–1985 годов дали нулевой прирост сельхозпродукции, если вспомнить, что, производя зерноуборочных комбайнов в 12 раз больше, чем США, Советский Союз собирал зерновых меньше, станет понятно, что слово «неэффективная», пожалуй, еще слишком слабо описывает положение дел. Но вместе с тем я настаиваю, ответ тут неодносложен и вовсе не прост. В целом экономическая модель СССР была, безусловно, тупиковой, но когда на тему о советской неэффективности берутся рассуждать люди, не имеющие понятия ни об экономике вообще, ни о промышленном производстве в частности, мне становится смешно. Уж я-то знаю, как действовал этот механизм, и знаю его не только слабые, но и очень сильные стороны. Что важно, это не был механизм односторонней перекачки ресурсов и ценностей от периферии к центру.
Да, наше Дашавское газовое месторождение было истощено, причем часть газа ушла в Москву и Минск, а другая — в Киев и области Украины. Но точно так же были истощены Саратовское и другие газовые месторождения в самой России. Потребности Украины в газе были восполнены за счет новых больших российских месторождений; при этом расценки за газ для наших хозяйственных и коммунальных объектов были те же, что и в соседних российских областях.
Да, количество замкнутых производственных циклов в Украине было относительно невелико — благодаря системе общесоюзного разделения труда. Но точно так же множество российских производственных циклов не были замкнуты внутри России — их связи находились в Армении, Белоруссии, Узбекистане, Украине, Литве. Так работает и мировая экономика. На «Южма-ше» мы выпускали конечную продукцию, но это не значит, что мы там делали все от начала и до конца, такое просто невозможно.