Москва оттянула у нас, особенно в послевоенные годы, множество прекрасных дарований, которые очень пригодились бы самой Украине. Один из резонов нашей независимости — если кто-то еще нуждается в резонах — желание изменить такое положение дел. Но и отток талантов я не могу, положа руку на сердце, назвать признаком нашего колониального состояния. Москва была столицей СССР, а столицы всегда были и будут магнитами для честолюбивых. Если Киев притягивает в наши дни непоседливую и башковитую молодежь из Мариуполя, Черновцов или Житомира, это не признак колониального статуса этих городов. Правда, на нашу беду, сегодня эту молодежь нередко влечет мимо Киева — в Германию, Канаду, США, но это не значит, что Украина — колония Германии, Канады, США.
О трехвековом оттоке талантов у нас будет особый разговор. Он тесно связан с вопросом о том, что же представляли собой отношения Украины и России, должны ли мы гордиться собой или стыдиться себя.
Но прежде чем перейти к этой теме, я хочу обозначить принципиально важный тезис: если бы уже в XVII веке Украина сознавала себя отдельной нацией в современном смысле слова, как нередко уверяют и подразумевают, она добилась бы независимости, учитывая ее размеры и количество жителей, не в наши дни, а много раньше. Какая сила смогла бы удерживать ее в неволе так долго? Да и вообще мог ли бы оказаться в XVII веке в «колониальном ярме» уверенный в своей отдельности и самости народ, только что весьма наглядно доказавший свою отвагу и решимость в борьбе за свободу, мыслимо ли такое?
Как это соблазнительно, но и бесполезно — подгонять события прошлого под позднейшие политические лозунги. Свободолюбивые украинцы Богдановой державы считали и называли себя «рускими» (или «руськими»), и православный московский царь не воспринимался ими как чужой. Если бы уже тогда они осознавали себя отдельной украинской нацией, наша история пошла бы совсем по-другому.
20 декабря 1995 года на торжественном собрании в связи с 400-ле-тием со дня рождения Богдана Хмельницкого я призвал черпать в нашем прошлом не унижение, а силу. Готов повторять этот призыв снова и снова. Я отвергаю гипотезу «колониального порабощения» Украины не только потому, что защищаю честь родной страны, я просто не вижу в этой гипотезе логики и правдоподобия.
Не колонией пыталась сделать Россия «Малороссию», она пыталась сделать ее частью себя — вот в чем суть усилий Москвы, а затем Петербурга на украинском направлении! Я скорее готов выслушать человека, который скажет, что это было в известном смысле хуже колониального статуса, хотя спрошу его, как он думает, что было бы лучше для нашего предка 400 лет назад: стать турецким рабом или янычаром? Чуть ли не начиная с 1654 года «центр» воспринимает Украину в духе Старой площади. И к «малороссийской» верхушке цари относились, как генсеки к украинским номенклатурным сотоварищам. При всех возможных оговорках, они, люди из «малороссийской» верхушки, — «свои». Скажем, гетман Правобережной Украины Петр Дорошенко, сколько ни вступал в союзы с Турцией и с Крымским ханством против России, все же был в 1676 году прощен как вставший на путь исправления, и отпущен жить в Сосницу на Черниговщине. Затем, побыв в Москве кем-то вроде консультанта по турецким делам, он был в 1679 году назначен… воеводой в Вятку. Почему нет? Хороший управленец, зачем таланту пропадать, когда в Приуралье плохо с кадрами? После вятского воеводства Дорошенко получает в собственность подмосковное село Ярополча, где, уже на восьмом десятке, и заканчивает свои дни.
Несмотря на многие московские «неправды», последовавшие после Переяславского договора, Левобережье рассматривало свое пребывание «под царской рукой» как меньшее зло. События Руины в Правобережье давали богатый материал для сравнения.[24] Люди не бегут туда, где плохо. Они и до Переяславской рады тысячами бежали в русские пределы, на нынешнюю Слобожанщину.
Чем объяснить «феномен Левобережья»? Как видно, общая православная вера, в значительной мере совпадающее «русское» самосознание и языковая близость перевешивали в глазах воинственных и гордых казаков (а казаки, по итогам «московской» переписи, составляли половину взрослого мужского населения Левобережья) недостатки московского управления.
Постепенно сложившуюся в составе Российской империи «малороссийскую» автономию народная память окрестила Гетманщиной.[25]Я бы сказал так: после кровавых потрясений Казацкой эпохи Украина «отстоялась» в качестве Гетманщины. Гетманщина была неизмеримо автономнее, чем УССР два века спустя. Может быть, такое сопоставление звучит неожиданно, но сравнивать можно только с понятным и знакомым. Гетманщина уже ни при каких обстоятельствах не могла быть забыта украинским народом. Она стала неразрушимым национальным мифом и идеалом, пусть даже и преувеличенным, если можно так сказать о мифе и идеале, представляющими собою преувеличение по самой своей природе.
24
Украинско-канадский историк Орест Субтельный (его книга «История Украины» в 90-е годы несколько раз выходила в Киеве и по-украински, и по-русски) пишет: «К концу XVII в. все население Украины [включая Волынь, Галичину, Закарпатье и Буковину.
25
Гетманщина, пишет О. Субтельный, «давала украинцам больше самостоятельности, чем они имели когда-либо со времен Галицко-Волынского княжества… На протяжении почти целого столетия Гетманщина была центром политической жизни Украины. Хотя московские, а затем и петербургские цари не только контролировали ее внешние связи, но и постоянно вмешивались во внутренние дела, однако гетманская администрация, суды, финансы, армия, социально-экономическая политика — все это создавалось, осуществлялось и поддерживалось самими украинцами. Самоуправление способствовало появлению новой украинской дворянской элиты. Новое дворянство было предано своим традициям и гордилось ими. Даже на закате Гетманщины представители казацкой старшины, делегированные в имперскую законодательную комиссию, были искренне убеждены в превосходстве своих законов и обычаев над всеми прочими — и с этих позиций открыто отвергли екатерининские реформы. Значение Гетманщины как исторического прецедента украинского самоуправления поистине трудно переоценить… Гетманщину не только не забыли — память о ней помогла начать новую эру в украинской истории. Многие украинские интеллигенты, формировавшие национальное самосознание начала XX века, вышли именно из потомков казацкой старшины. Гетманщина — ключевой компонент истории Украины, ее национальный миф, важный исторический пример, вдохновляющий и современных украинцев к укреплению своей государственности».