Вальцманенко обнажил свои зубы, даже мальчика прогнал, не завершив сеанс. У него так растянулся рот в американской улыбке, что у Фротмана начали дрожать колени.
– Ты…того, успокойся. Ты хочешь меня съесть. Ладно, черт с тобой, царствуй в золотом кресле Януковича, которого я сверг, а ты стоял в стороне.
– Слава Украине, – вскрикнул Вальцманенко, дабы доказать, что они одного поля ягода, если даже у них имеются экономические и стратегические разногласия, связанные с захватом власти. Но Фротман снова стал корчиться, не то от боли, не то от страха. Теперь ему виделся Вальцман с закрытыми зубами и выпученными глазами, что значило: он готовится к прыжку.
– Не имею больше притензиев, Слава Украине, Слава Степану Бандере! – произнес сотоварищ Фротман (Тянивяму).
– Слава Вальманенко – Вальцману!
– Никто так не печется о благе украинского народа, как я и моя партия, партия под символическим названием «Свобода». Я просто удивляюсь, как ты, Вальцманенко, этого не понимаешь. Ты идешь в президенты, ты покупаешь эту должность. Ты, должно быть, не единожды мусолил эту, эту, как ее, Нудельман, и она тебя выбрала. Она, это она! И не просто так…за поцелуй в подбородок. Свяжи меня с ней, если ты настоящий друг, я ее отделаю, да так, что не ходить, а летать будет. И тогда Бардак, ее дружок, сразу изменит свое решение.
– А этого не хочешь? – сказал великий человек всея Украины, тыча дулю в нос обиженному на весь мир Тянивяму – Фротману.
– Ты, того, убери это! Я прощаю тебе твои причуды, хорошо зная, что у всякого великого человека, есть то, чего нет у других. Адольф Гитлер, например, мог толкать речь и чесать мошонку, Муссолини пороть мальчика и произносить речь, от которой все балдели.
– Шалом! – произнес Вальцманенко волшебное слово.
– Шалом, президент всея Украины и всего Евросоюза, – изрек Фротман и полез целоваться. Вальцманенко схватился за ремень брюк Фротмана, Фротман ответил тем же. Мир между гениями восстановился, однако Фротман, когда совсем освободился, когда вышел на улицу и стал искать своего водителя и никак не мог его найти, понял, что у него глаза на мокром месте и стал скрипеть зубами. Все выиграли, один он проиграл. Он никто, ничто. Хуже дворняжки, хуже подметки, которую починить нельзя и выбросить жалко. Сжимая кулаки и кусая уже искусанные губы, он направился неизвестно в какую сторону…так просто, наугад, как бездомный кот. И тут его схватили за локоть. Это был его водитель Мойша.
– Куда вы, гений всех народов? Вас ждут на президиуме партии «Свобода». Идем. Люди нервничают и злятся. Может произойти раскол. Надеюсь, вы это понимаете…
Мойша все крепче держал его за руку и сжимал пальцы в районе локтевого сустава.
– Больно же, черт подери!
– Я делаю вам больно сейчас, чтоб на президиуме вашей партии вам было легче, – сказал водитель, и это повергло вождя в ужас.
– Никаких президиумов! Я болен, у меня желудок, у меня понос. Так и доложи. Каждый член моей партии знает, что понос – это страшное дело. Только у Гитлера был понос, когда он начинал освободительную войну с русскими, да у Ленина, когда он захватил власть в Бердичеве.
– Пятерка вам по истории, великий сын Украины, – сказал Мойша на прощанье и поцеловал в косточку мизинца.
Освободившись от преданного водителя и надвинув кепку на глаза так, что только правый глаз видел, что происходит на улицах, Фротман на своих двоих, дарованных ему еще матерью, двинулся напрямую к зданию правительства в надежде посмотреть в глаза долговязому Кролику Яйценюху.
Уже минут через десять быстрого хода, послышались голоса и, хотя они сливались в единый гул, его пока что не загубленный мозг переводил: долой, долой, долой! Эти слова звучали музыкой не только в его ушах, но и в извращенной душе, а извращенная душа давала силу ногам. Он уже не чувствовал, он уже поэтому не шагал, а бежал. Там, в центре столицы, под правительственным зданием Яйценюха ревела толпа. Это были мальчишки 17–18 лет с черными флагами, в черных повязках на рукавах, в черных масках. Они рвались в здание, но у входных дверей в четыре ряда стояла экипированная охрана в милицейской форме. Никак не прорвать. Даже пальба не помогала. И вдруг Тянивяму остановился, поворачивая свою бычью голову, справа налево, и слева направо. О, ужас! О, радость! Среди буйных молодчиков, члены его партии. Вдохновители. Где бунт – там они, где нет бунта, там тоже они. Для организации, для того, чтобы бунт начался. Ведь они, члены его банды – вдохновители беспорядков. Они – это движение, а движение – это жизнь, так же как жизнь – это движение.