сей человек сумел под покровом ночи незаметно отсоединить от единого союзного
хозяйственно-политического механизма целую Украину, вместе со всеми ее
просторами и богатствами, со всем ее населением — (нами с вами, дорогие читатели!),
— со всеми — что важно! — рычагами ее управления; и затем, крепко держа добычу и
пугаясь каждого шороха, побежал, поминутно оглядываясь на ходу и цепляясь полами
пиджака за кустарник Беловежской пущи, через всю Пущу, через Полесье — в Киев.
Там перво-наперво (для конспирации) сменил, так сказать, «окраску»: сбросил прежние
партийные штаны, надел национальные шаровары, после чего и воцарился.
Дальнейшее было уже, как говорится, делом техники…
Тем более, что хватились не сразу. А когда хватились, было уже поздно. Как и
везде, будь то лифт или электричка, стоит кому-то первому что-нибудь отцепить и
унести, либо написать, допустим, матерное слово, — как через два дня от электрички
или лифта остается один скелет, сплошь исписанный матерными словами. Так
случилось и в этот раз. Хватившись, обнаружили, что всех западных и всех южных
частей прежнего единого механизма — нет: подчистую все разобрали и разворовали
недобрые люди. Доискиваться, однако, не стали: посетовав на недобрых людей, лишь
махнули рукой да принялись зорко следить, чтобы не прозевать того, что осталось.
Таким-то вот образом, благодаря этому ловкому и удачливому человеку и досталась
нам с вами, дорогие соотечественники, собственная государственность. В этом-то и
состоит его, этого ловкого и удачливого человека, «всемирно-историческая роль».
Нам, украинцам, удивительно повезло, что в нужную минуту в нужном месте
оказался у нас именно этот, а не другой человек, и что весь славный политический
путь, пройденный этим человеком до осуществления им своей исторической миссии,
сформировал у него качества, как раз для такой миссии требуемые — более того, я
даже уверен: будь на то политическая необходимость, нашему герою ничего бы не
стоило не то что перевоплотиться из главного коммунистического идеолога Украины —
в националиста, но даже, не моргнув глазом, объявить себя хоть правоверным
мусульманином, хоть иудеем, хоть представителем любого из сексуальных
меньшинств.
Мне могут возразить (единственно, чтоб умалить заслуги нашего первого
президента): подумаешь, скажут, редкость... — и приведут в пример бывшие союзные
республики: у них, мол, у всех — точно так же: в нужную минуту в нужном месте
неизменно отыскивались подобного сорта люди — так что и искать особо не надо
было… Однако, не следует забывать, уважаемые мои оппоненты, что наш-то президент
был все-таки первым, а первым быть всегда трудно.
Вспомним хотя бы Колумба. Каких только страхов он не натерпелся, прежде чем,
переплыв океан, ступил на новую, неизведанную землю; какие только опасности его не
подстерегали: и штормы, и жуткие тропические болезни, и дикие звери, и кровожадные
аборигены — а сегодня этих океанов только ленивый не бороздит: одних наших
«челноков» на всех материках аж кишит, все заморские земли сумками своими
заставили — и ничего, и никаких страхов — разве что таможенник купюру выцыганит —
не больше…
Так что заслуг у нашего президента не отнять. Конечно, он, как и подобает великому
человеку, в иных случаях начинает скромничать. Особенно если спрашивают
недоброжелатели, и спрашивают с пристрастием. «Это не я, — скромно отвечает наш
первый президент, — это Ельцын. Это он придумал механизм разобрать — и меня
подговорил… Он руль себе присмотрел — ему руль был нужен,..» — и начинает
подробно вспоминать, как все происходило.
Но это перед чужими. Перед своими же он не таится. Перед своими он так и
говорит: «Моя, дескать, работа. Я главный зачинщик и есть», — и тоже начинает
вспоминать подробности и детали…
Вообще же, нельзя не отметить, что сам этот замечательный человек является в
некотором роде символом того, что именуется украинской независимостью.
Предвижу то недалекое время, когда в руках наших потомков появятся деньги с
изображенным на них державным профилем первого президента (на самых, притом,
крупных купюрах), представляю, как дети с замиранием сердца будут читать в