Менять в одночасье свою культурную ориентацию, свой духовный облик,
отказываться от общего исторического опыта, — не имея пока ничего взамен, — значит
рисковать остаться вообще ни с чем, значит превратиться в стадо существ, лишенных
речи и осознанного опыта, — а это уже прямой путь назад в обезьяны (если правда то,
что мы от них произошли). Впрочем, и это можно воспринимать, как своего рода
«восстановление исторической справедливости»...
Глава 5.
Печальная геополитика
1
Зазнавшаяся провинция
«И вот теперь спрашивается — зачем? Чтобы в один прекрасный день милейшего пса
превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают… Вот, доктор, что получается,
когда исследователь вместо того, чтобы идти ощупью и параллельно с природой,
форсирует вопрос и поднимает завесу! На, получай Шарикова и ешь его с кашей».
М. Булгаков, «Собачье сердце».
С Украиной случилось приблизительно то же, что в свое время — и с Иосифом
Виссарионовичем Сталиным, который, будучи редким злодеем и гениальным
интриганом (чего у него не отнять), захотел считаться еще и «отцом народов», и
крупнейшим теоретиком марксизма, и специалистом по языкознанию, и «лучшим
другом советских физкультурников», и много еще кем… — добавив тем самым к
грозному своему облику комические черты. Несмотря на провинциальный статус,
Украина считалась подлинной жемчужиной бывшего союзного государства. Нельзя
было не любить ее живописную природу и народную культуру; можно было по праву
гордиться ее значительным экономическим потенциалом или тем громадным вкладом,
который внесли выходцы из этого края в отечественную науку и культуру… Можно было
бы гордиться, если бы на Украине не посчитали, что имеющихся у нее достоинств
хватит для полноценного государственного существования, и что новое украинское
государство способно заменить для населения Украины бывшее государство
Российское.
В результате своего легкомысленного и нескромного акта, Украина утеряла былое
обаяние и уважение к себе. Ибо в любом положении (говоря хоть об отдельном
человеке, хоть о целом народе) скромность всегда украшает, указывая на то, что идеал
еще не достигнут, а значит, возможно совершенствование и движение вперед.
Нескромность же, на любой достигнутой высоте, свидетельствует лишь о том, что
дальше (человеку, государству, цивилизации) двигаться уже некуда.
Внутреннее осознание украинской государственной неполноценности творцы и
ревнители этой государственности компенсируют безудержным восхвалением Украины
и всего, что в ней совершается. Стоит только, к примеру, Клинтону в ответ не вопрос
нашего корреспондента об Украине, сказать обыкновенную дипломатическую
вежливость, раздавать которые направо и налево научил его Дейл Карнеги, как
вежливость эта тут же подхватывается, непомерно раздувается и обильно
тиражируется в средствах массовой информации.
Долгое время и само слово «Украина» произносилось у нас не иначе как в
сочетании со словом «держава» — словосочетание это повторялось на все лады и
смаковалось — так, словно повторявшие его сами не верили в то, что говорят, и
желали лишний раз удостовериться в возможности такого словосочетания.
Наши народные депутаты года три тем только и занимались, что с восторгом и с
закатыванием глаз произносили эти в высшей степени утешительные слова да
предавались разговорам на украинском языке, при этом совершенно не заботясь не то
что о законотворчестве или реформах, но даже и о смысле произносимых ими слов, —
опьяняясь самим процессом разговаривания на украинском, наслаждаясь
произнесением разных экзотических словосочетаний, вроде «попры вси нэгаразды» (в
первое время, освоив несколько подобных оборотов, можно было рассчитывать на
высокий политический рейтинг; зато теперь почти всякое выступление должностного
лица не обходится без этого «попры»). Вообще, слов на первых порах катастрофически
не хватало. Иногда даже казалось, что это не парламент заседает, а некое сборище
Эллочек Людоедок, со словарным запасом не более тридцати слов у каждой, которые,