для перестраховки (впрочем, скорее излишней — из одной жадности к дополнительным
процентам) с народом была проведена еще и разъяснительная работа.
Средства массовой информации объяснили Петру из Полтавы, что он, оказывается,
является рабом Ивана из Костромы и что из этого факта проистекают все его беды:
коварный колонизатор Иван не только живет за счет раба своего Петра, но при этом
еще и всячески над бедным Петром измывается… Художники слова мигом облекли эту
новость в образную форму — и в течение нескольких месяцев нельзя было включить
телевизор или радио, чтобы не услышать оттуда, что «Украйина стогнэ… плачэ…»,
«Украйина стойить на колинах» и тому подобное. И правда, великий стон стоял в ту
пору над Украиной — стон в средствах массовой информации. Для несведущих этот
стон вполне мог показаться стоном самой Украины…
Заметим к тому же, что все это происходило как раз в такую девственную эпоху,
когда невинный наш обыватель свято верил во всякое новое слово — так что услышав
новое слово из телевизора или прочитав его в газете, готов был чуть ли не тут же
бежать — воплощать это слово в действительность. Добавим сюда и то, что откровения
вроде того, что «Украйина стогнэ…» и «Украйина стойить на колинах» — для
большинства тогда были в диковинку. Поэтому неудивительно, что наши
дисциплинированные и вдобавок доверчивые и сердобольные телезрители (они же —
читатели газет и слушатели радио) по первому же зову кинулись к своим урнам и
проголосовали, чтобы ее — то есть Украину — перестали, наконец, обижать.
А тут еще Народный Рух не поленился изготовить и преподнести каждому жителю
Украины листовочку, в которой для неискушенной части населения разъяснялось, как
правильно голосовать и что именно вычеркивать. Для искушенной же части электората,
на той же листовке, в виде «информации к размышлению» давались статистические
данные о том, как много мы всего производим, и прозрачно намекалось, что стоит
только нам проголосовать определенным образом — то есть совершить несложную,
требующую лишь ловкости рук, манипуляцию с опусканием бюллетеня в урну, как
Украина тут же превратится в развитую европейскую державу, в нечто подобное
Франции или Германии, а ее граждане поголовно станут «средними европейцами».
Смысл листовочки, в общем, сводился к двум зловещим словам: «Нас объедают!»
Это «нас объедают!» было воспринято народом как своего рода «отечество в
опасности!» — а надо знать украинскую душу, чтобы понять, с какой болью оно
отозвалось в украинской душе, вылившись в единый многомиллионный вздох, который
Кравчук тут же пересчитал и документально оформил.
Что уж говорить об остальных, если против такого аргумента не устояли и
убеленные сединами ветераны второй мировой — последний и, казалось, нерушимый
оплот дружбы между народами, — которых еще за год до референдума заподозрить в
каких-либо симпатиях к украинской национальной идее никто бы не посмел. А ведь их в
свое время — не то, что нынешние идеологи, но даже один из «первоисточников» этой
идеи — сам Степан Бандера! — пытался, но не сумел переубедить (напротив: многие
из них после войны гонялись за этим «первоисточником» по карпатским лесам, желая
ему погибели)… С ними, ведь, и Гитлер не смог ничего сделать…
Тут уж не иначе, как очередная загадка украинской души, посчитавшей в тот
момент, что ее «объедают»… Видимо и Гитлеру, в свое время, следовало бы проявить
гибкость и, вместо «кнута», двинуть на нас с «пряником»…
3
Сознательные украинцы
Но вот я уже снова слышу многочисленные голоса моих оппонентов, обвиняющих
меня теперь в том, что я пытаюсь представить украинский народ неким тупым и
безвольным стадом, которое можно загнать куда кому вздумается. Поэтому, спешу
оговориться: были, конечно же были такие, кто вполне понимали, что делают. Таких,
правда, было меньшинство, но умных людей, как известно, всегда мало.
Засим, с большим удовольствием покидаю сферу «коллективного
бессознательного» — и перехожу к сознательной части нашего населения: к тем, кто
голосуя на референдуме, себе, так сказать, не навредил, и чьему волеизъявлению
соответствует то положение вещей, которое мы «имеем на сегодняшний день».