Поэтому, что именно и кому они хотели показать, когда выходили на Майдан, с точки зрения здравого смысла не очень понятно. «Мы просто должны показать, что мы есть» — вот лозунг первых дней Евромайдана. Кому? Зачем? И что они предполагали делать, показав, — об этом тоже узнать уже практически невозможно.
В первые дни Евромайдана было много предположений о том, что людей на площади собрали специально, чтобы расшевелить ЕС. Евромайдан, мол, играет на руку Януковичу и чуть ли не специально запущен через Мустафу Найема тогдашним предположительно всесильным серым кардиналом Януковича — главой Администрации президента Сергеем Левочкиным.
О том, что Мустафа Найем — человек Левочкина, тогда вообще говорилось много. Впрочем, по мере смены вех на Майдане и появлении там все новых, старых и встававших из политических могил деятелей ответ на вопрос: «У кого же взял деньги Мустафа?» менялся.
Тем не менее говорить о прямом политическом заказе и взятых Мустафой Найемом «под государственный переворот» деньгах мне кажется глупым. К осени 2013 года было понятно, что никакой Майдан ни за какие деньги не соберется. Для того чтобы вывести людей на площадь, нужны были чье-то личное безумие и личная убежденность в собственной правоте. Пусть даже в основе этого безумия и этой правоты лежали откровенно шкурные интересы. Есть такая украинская поговорка «сумасшедший-то он сумасшедший, а в борщ себе не насрет». Мне кажется, что и Мустафа Найем, и те, кто вышел вместе с ним на площадь поздним вечером 21 ноября, были в тот момент такими вот сумасшедшими, не забывающими, впрочем, заботиться о качестве своего сегодняшнего, завтрашнего, да и послезавтрашнего борща. Можно сказать, что идея евроинтеграции была таким общим сумасшествием. Впрочем, сумасшествием, при котором каждый надеялся отхватить себе что-то «более лучшее», чем было у него к началу событий. При этом представление о Евросоюзе у большинства украинских журналистов и других лидеров мнений было даже не идеалистическим и мифологическим, а каким-то экстатически религиозным. Страны Евросоюза воспринимались примерно как заполонившие киевские меню и вывески надписи «Европейская кухня» — морепродукты и копченые сардельки проходили по одному ведомству. ЕС тоже представлялся украинцам неким единым, а точнее, даже единообразным однородным пространством, где неукоснительно соблюдаются абсолютно все законы (надо полагать, везде одинаковые), человек защищен от государства всеми возможными способами, прекрасное образование, медицина, высочайшие зарплаты и пенсии, а все кризисы и проблемы — преувеличение подлых путинских пропагандистов, которые только о том и думают, как бы затащить Украину в свой кошмарный Таможенный союз и раз и навсегда лишить ее будущего, ну и, конечно же, газовой трубы — основы украинской государственности, по словам третьего президента Украины Виктора Ющенко.
Желанием жить, как в Европе, украинские лидеры мнений, в том числе и лично Мустафа Найем, оправдывали совершенно дикие с точки зрения нормального человека вещи вроде вызова милиции в ресторан, посетители которого решили покурить, после Закона о запрете курения в общественных местах. Мустафа, курильщик со стажем, объяснял своим читателям в Фейсбуке, да и приятелям в частных беседах, что закон, конечно, глупый и неудобный, но ведь как в Европе же, как в Европе.
Как в России — жить не хотел совсем никто из вышедших на майдан Незалежности 21 ноября 2013 года. Почему-то все эти люди предполагали, что перенос подписания Соглашения об ассоциации с ЕС (которое, напомню, и так висело на волоске) автоматически приведет к вступлению Украины в Таможенный союз, что повлечет за собой невероятное падение в стране уровня жизни и сворачивание гражданских свобод.
В первый день Майдана никто еще не кричал ни со сцены, ни в частных беседах «все что угодно, только подальше от этих русских», пока несколько сотен демонстрантов всего лишь хотели показать, «что они есть», но на следующий день эта тенденция проявилась уже достаточно четко.
Важно отметить, что и Мустафа Найем, и большинство тех, кто вышел на улицу по его призыву, были очарованы не только известными им прелестями жизни в Евросоюзе, но и российским «белоленточным» движением. Несмотря на стремление в Европу, в Киеве модно было повторять или воплощать в отредактированном по местному вкусу виде практически любые заметные московские проекты (такой чести удостоился даже популярный российский националистический сайт «Спутник и погром», превратившийся в украинском варианте в «Петра и Мазепу»). Европейские же проекты копировались и адаптировались редко, а если такое вдруг и происходило, то такие начинания быстро сворачивались — очевидно, в силу отсутствия интереса к ним у европейски настроенной киевской публики.