В итоге это сработало и вызвало коллапс Советского Союза, заставив его тратиться на гонку вооружений вплоть до банкротства и вынудив к репрессиям из-за постоянных военных угроз со стороны более богатых обществ. Но магия и чудеса американского рынка для самой крупной страны в мире и ее соседей не сработали совершенно. Итак, ВВП советских республик упал на 60 %, и опросы сегодня показывают, что 56 % украинцев предпочли бы прежнее правление. Приоритетность социальной сферы и удовлетворение всеобщих жизненных потребностей для них значат больше, чем потеря собственности большинством населения и блеск богачей. Но западные журналисты не осмелятся такое сказать. И потому замечательно провалившийся эксперимент по переходу к капиталистической системе прошел так, что его не помянули ни единым словом в «свободном мире». Его название остается непроизносимым.
Но реальность все же нагоняет. Возглавлявшаяся США империя была слабеющей в историческом смысле, пусть это и не признано. Ее самое гигантское фиаско вернулось, чтобы ее преследовать — обрушение когда-то относительно благополучных обществ СССР до производственной и культурной разрухи. «Ну и хорошо, — учили нас думать. — Советский Союз подавлял свободу слова».
Но как происходит на сегодняшней Кубе, государство, постоянно находящееся под угрозой войны, нашествия, убийств и ненависти со стороны более богатых государств, возвращается, чтобы усилить контроль над страной. Но если рассмотреть универсальные науки, искусство, пенсии, образование и здравоохранение СССР, которые систематически разрушались, то значение этого переходит в другую плоскость. Это остается непроизносимым, но лежит в самом сердце сегодняшнего украино-русского кризиса. Нет ничего лучше, чем ухудшение коллективной эволюции капиталистической жизни.
Многие предпочитают язык имперского прошлого. Тут категории реальности знакомы, не мутировали, не ушли в прошлое и в хаос. Повторение не от «трагедии» к «фарсу», как замечательно назвал Карл Маркс случай с Луи Бонапартом III во Франции. Сегодня нет ничего, кроме трагедии. Может показаться, что все дело в нефти и империализме, на чем концентрируют внимание оппоненты.
Но обладание чужой нефтью и территорией — относительно разумные цели, если сравнивать с реальным действием метастаз разрушения. На непродуктивные технологии убийств и террора тратится намного больше, чем на завоевание новых нефтяных месторождений и территорий. И земля, и энергетические ресурсы по большей части разграблены и опустошены. Производство нефти в Ираке, например, и близко не подошло к уровню, существовавшему до 1990-х, а нефть в Ливии находится в местах нескончаемой гражданской войны. Это модель разрушения, а не производства, и все произошло за период жизни одного поколения. Коррупция и небезопасность — вот что стало универсально, а не жизнь человека.
Украинский переворот теперь обречен на патологическое развитие: больше гражданских раздоров и войн, больше банковских долгов, меньше доступной энергии, больше этнической ненависти, больше смертоносного оружия и все большая гнилость неблагополучного неравенства в распределении богатств.
Может ли это быть продвижением империи? Или это следующий признак нездорового перенапряжения, коррупции и падения? У империи есть единый центр — государство, контролирующее своих подчиненных и частные предприятия, производственные мощности, которые направляют общества в пределах имперской достижимости, историческую цивилизацию архитектуры, искусства и культуры, а более всего — прочную государственную инфраструктуру и крупные работы во всех ее владениях.
Глобальной системе США всегда этого и не хватало. Ее имперский центр разделен на тупики, ее производственные мощности все больше экспортируются или переводятся куда-то еще, ее архитектура, искусство и культура все более бессмысленны и заполнены насилием, ее способности цивилизации и государственной инфраструктуры на каждом шагу перестают финансироваться и рушатся.
США ныне в лидерах только в вопросе монопольной мировой валюты, способности разрушать жизнь и условия жизни и по методам массовой пропаганды. Их транснациональные корпорации более не подчиняются никакому имперскому центру или цели, а просто умножают свои частные финансы на порядок, пользуясь монополией силы и печатанием денег, что оплачивают все более нищающие граждане.