В программе для седьмого класса «История Украины: Средние века» понятийный ряд настолько виртуозно перепутан, что школьникам будет неимоверно сложно постичь о ком и о чем собственно речь. Об украинцах или о восточных славянах, русичах или варягах, о Киевской Руси или о «Русской земле», о Киевском или о Галицко-Волынском государстве? Последнего в древнерусские времена просто не существовало. На короткое время при Романе Мстиславиче Галицкое и Волынское княжества были объединены, но после его смерти снова разделились.
Полюдье с «восточнославянской людности», которое потом «сплавляли Днепром для продажи в Константинополе», собирали не варяги, а киевские князья, дружины которых состояли преимущественно из той же «восточнославянской людности». Акцентация на «варягах» производит впечатление, что они — не один из факторов исторического развития восточнославянской государственности, а единственный. В сущности, авторы программы это и утверждают, говоря о боярах как потомках варягов.
Что касается государственно-политического развития Руси Х-ХIII вв., то оно преподносится в лучших традициях официальной советской историографии. До 30-х годов XII в. существовало единое государство во главе с Киевом, после — отдельные государства-княжества, которые в будущем лягут в основу Украины, Беларуси и России.
Но и в советские времена, и после них, существовала концепция, в соответствии с которой Киевская (Древняя) Русь, видоизменяя свою политическую форму, просуществовала как единое государственное образование до 40-х годов XIII в. и пала под ударом монголо-татарских завоевателей. Эта точка зрения имеет свою литературу и о ней нужно говорить. Авторы должны в программе утверждать не свой личный вкус, а, по меньшей мере, объективную историографическую реальность. Тем более, что и сами склоняются к общерусскому единству, когда говорят о «едином для государства «Русском законе» («Русской правде»), единой Русской православной церкви, едином потоке древнерусского культурного развития. Вполне конкретно это вытекает из утверждения, что монгольское завоевание было толчком «к изменениям в исторических судьбах южных (украинских), западных (белорусских) и северо-восточных (русских) княжеств-государств, которые вышли из Киевского государства.
Более взвешенными и сбалансированными представляются программные основы исторического развития украинских земель в эпоху позднего средневековья и раннего нового времени. Правда, не без определенной идеализации благотворности западных влияний. Уже само начало нового времени (последняя треть XVI ст.), в соответствии с авторами, «выразительно очерчивается усвоением украинцами западной культуры». Акцентация на привилегиях Люблинской унии 1569 г. для Волыни и Киевщины, согласно которым этим землям гарантировались территориальная целостность и давние права, производит впечатление определенной приемлемости такой альтернативы. О том, что эти гарантии постоянно нарушались, особенно в сфере церковной, в программе не говорится.
Кризис Православной церкви объясняется не тем, что она не получала никакой государственной поддержки, а тем, что была бездействующей ее верхушка, отсутствовало собственное школьное образование, и были малообразованные священники, в особенности «на фоне религиозного обновления западного христианства». В связи с этим, в программе ставится акцент на планах подчинения Киевской митрополии Папскому престолу, а также на попытках примирения православия и католичества посредством создания общего для православных и униатов Русского патриархата.
На фоне такой религиозной «терпимости» Варшавы и ее гарантий прав украинцев, как-то немотивированными выглядят разделы программы, в которых речь идет о казацких восстаниях и казацкой революции середины XVII в. Правда, изложены они так, что школьнику сложно постичь, за какие именно права боролись казаки, крестьяне и мещане, и кто этих прав им не давал. Только в одном случае сказано, что битвы под Желтыми Водами, Корсунем и Пилявцами происходили «с королевским войском», а о причинах «Казацкой революции» в программе нет ни единого слова.