В октябре 1708 г. армия Карла XII, насчитывающая более 30-ти тысяч человек, перешла Десну и оказалась в Украине. Надежды на украинское гостеприимство, обещанное в том числе и Мазепой, не оправдались. Один из близких соратников короля Адлерфельдт свидетельствовал, что «мы неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями, так и с жителями того края, куда мы вошли». Другой участник этого похода, Иоахим Лют, в своих мемуарах называл местное население злым и недоброжелательным по отношению к шведским пришельцам. Их фуражирам оказывалось ожесточенное сопротивление. Одно из них произошло в Пирятине под руководством казачьих сотников — братьев Лукьяна и Василия Свичек. Достоянием истории стало поражение шведов под небольшим полтавским городом Веприк, гарнизон которого состоял из двух батальонов пехоты, одной сотни драгун и 400 украинских казаков. Аналогичное сопротивление шведам оказывали и другие полтавские городки — Лохвица, Зиньков, Опишня, не говоря уже о самой Полтаве. И везде вместе с русскими сражались украинские казаки. В шведских тылах военные действия вели казаки нового гетмана И. Скоропадского, избрание которого поддержали миргородский полковник Д. Апостол, корсунский А. Кондиба, компанейский Г. Галаган, генеральный хорунжий И. Сулима и много других казацких старшин.
Первый биограф Карла XII, капеллан Е. Нурдберг оправдывал жестокое обращение шведов с мирным населением тем, что последнее было очень недоброжелательно к пришельцам и не давало им фураж. На что великий французский просветитель Вольтер откликнулся такими словами: «Если украинские крестьяне могли бы повесить крестьян Эстьётланда, завербованных в полки, которые считают себя вправе прийти издалека, чтобы похищать у них пропитание, их жен и детей, то духовники и капелланы этих украинцев тоже имели бы право благословлять их правосудие?».
По существу, союзниками шведов были только небольшие казачьи отряды Мазепы и Гордиенко, но, из-за полного их разложения, они использовались шведами на подсобных работах, в качестве землекопов, дровосеков, носильщиков во время осады Полтавы. К тому же и эту работу они выполняли неохотно. Как отмечал шведский историк П. Энглунд, «их боевой дух дошел до нижней отметки, было трудно заставить запорожцев исполнять приказы, они прямо-таки готовы были взбунтоваться».
Столь унизительное положение мазепинцев в шведском стане объясняется тем, что им просто не доверяли. Как и самому Ивану Степановичу, которому не разрешили даже участвовать в сражении с русскими. Накануне его бравый гетман прискакал на великолепной лошади и при полном вооружении к Карлу, но тот приказал ему немедленно вернуться к обозам, заявив, что у Мазепы слабое здоровье. Большего унижения трудно было и придумать.
Можно было бы обидеться за оскорбленную гетманскую честь, если бы мы не знали, что у Карла XII были все основания не доверять Мазепе. Уже находясь в шведском лагере и, видимо, убедившись в безнадежности своей затеи, гетман начал плести новую интригу. Через миргородского полковника Д. Апостола он обратился к Петру с предложением возобновить союз с царем и выдать Карла. Вслед за Апостолом к Петру был направлен и полковник Галаган с тем же предложением. Только после этого царь, будто бы, поверил Мазепе и приказал написать ему письмо, в котором содержалось обещание вернуть гетману «прежний уряд». Разумеется, в том случае, если бы тому удалось выдать или самого Карла, или хотя бы «прочих знатнейших». Об этих переговорах каким-то образом стало известно Карлу. Над Мазепой был установлен строгий контроль. Он постоянно находился под караулом, без разрешения которого не мог и шага ступить.
В вышедшей в 2007 г. монографии Т. Таировой-Яковлевой автор, явно симпатизируя своему герою, не видит в поступке Мазепы ничего необычного. А тем более дурного. Прежде всего потому, что так поступали и другие гетманы. К сожалению, это правда. Ни верностью, ни постоянством украинские гетманы действительно не отличались. Но разве это может служить оправданием? Особенно памятуя, что измена Мазепы обернулась потерей украинской государственности. Интригуя до последнего часа, он конечно же думал прежде всего о себе, о своем благополучии, а не об интересах своего края. Если бы это было не так, не оказался бы он во власти столь необдуманного и, определенно, спонтанного поступка. А потом не пытался бы исправить его обратно изменой уже Карлу XII, даже и путем выдачи того Петру I. О каких тут убеждениях и идеалах может идти речь? И почему они никак не проявлялись у Мазепы в продолжение двадцати лет правления Гетманщиной?