Не стоит забывать, что национальная Европа сложилась только в девятнадцатом веке. Именно тогда появились национальные государства Германия, Италия, Бельгия. До этого Европа представляла собой конгломерат народностей и языков, которые появлялись, исчезали, растворялись один в одном и очень редко, привязывались к конкретному государству. Государство было олицетворением правителя, династии, но никак не национальности. Это происходило потому, что привязка к одной конкретной национальности могла привести к проблемам государственной монархической власти.
«Король солнце» — Людовик XIV не был королем только французов, у него еще были бургундцы, гасконцы, бретонцы и масса других. Только после окончательного объединения Франции, укрепления централизованной власти, постепенно наступила унификация, приведение всех под один ранжир, в том числе и национальный. Несмотря на это, по прошествии четырехсот лет, только на окситанском (провансальском) языке разговаривают и сейчас порядка двух миллионов человек и еще около миллиона на бретонском. За четыре века суровой централизации и преференций французскому языку, остался немалый процент почитателей этих старинных языков, если учесть, что всё население Франции сегодня составляет 65 миллионов человек.
На этот миф о глубоких исторических корнях национальностей работает и мировая литература, а с двадцатого века еще и кинематограф, интернет. В более поздних художественных произведениях о ранних исторических временах, авторы часто применяют понятия и отношение к национальному вопросу, такие же, как в современные автору времена. Поэтому нам уже кажется, что борьба средневековых рыцарей была проникнута национальным патриотизмом, а, например, защита от поляков во времена Русской смуты носит вид борьбы с иностранным завоеванием. Хотя Владислав вполне мог стать настоящим легитимным русским царем, а государства объединиться и не было бы в «памяти народной» польского завоевания, была бы просто борьба за трон среди родственных династий.
Причем, если бы Владислав принял все требования бояр, то есть креститься в православную веру, не иметь отношений с Папой Римским, жениться на россиянке и прочее, то ситуация могла бы быть аналогичной ситуации с Ягайло, только с православным уклоном. Владислав, в конце концов, стал королем польским и великим князем литовским. Через двадцать три года, но стал. Под каким знаменем он бы мог объединить Россию и Речь Посполитую? Почему не под православным, тем более, если к тому моменту он бы уже прожил в России два десятка лет? Ассимиляция могла идти в разных направлениях.
У Владислава сомнения находились не в плоскости национальной: «Как поляк может стать русским царем»? А в плоскости религиозной. Бояре, как и народ, боялись не столько иностранного порабощения сколько порабощения католического. Их не смущала национальность претендента, их устраивало родство с представителем династии Гедиминовичей, хотя бы и по женской линии. Бабушкой Владислава была Катерина Ягеллонка, к которой сватался сам Иван IV Грозный — первый российский царь.
Объединение государств, империй происходило на принципах преданности монарху, религии и в последнюю очередь символу родины, родной земли. Российский монархический призыв: «За Веру, Царя и Отечество» отлично это иллюстрирует.
Только после формирования наций, определения титульных национальностей, вокруг которых должны были сплотиться, вплоть до полной ассимиляции, другие народы, только после этого стали обращать внимание на национальный состав населения, объединение людей по этому принципу.
Широко известный гимн Польши «Еще Польша не погибла» написан не в пятнадцатом и не шестнадцатом веке, а в конце восемнадцатого на пороге девятнадцатого — в 1797 году. Именно в этот период особенно начало обостряться национальное самосознание и не только в Польше. Одновременно с усилением абсолютизации монархий, расширения империй (в 1795 году в результате раздела Речь Посполитая исчезла с политической карты), с развитием теорий просвещения и либерализма появилась благодатная почва для расцвета национального самосознания и объединения людей по этому принципу
Я уже упоминал, что в Российской империи, только перепись 1897 года фиксирует даже не национальный, а языковый состав населения империи. Потому что из материалов переписи ясно, какими языками пользуются жители, но к какой национальности они себя относят при этом, не описывается. В тоже время, четко выясняется вопрос вероисповедания — это было более важно для общества и правителей.