За встречей Бетмана — Чернина 26 марта 1917 года последовали четыре конференции в Кройцнахе (в апреле, мае, августе и декабре 1917 года). Проведение их в Кройцнахе, где располагалась ставка Верховного армейского командования в эпоху Гинденбурга — Людендорфа, свидетельствует о его влиятельности на решающей стадии войны. Хотя официально Людендорф считался помощником Гинденбурга, власть была сосредоточена в его руках. Генерал, без сомнения, играл решающую роль в формировании германской «остполитик» в течение 1917–1918 годов.
Думаю, уместно заметить, что ни один из главных участников развертывавшейся драмы не был хорошо знаком с обстановкой на восточных территориях и, следовательно, не мог считаться специалистом по России. Ни тот ни другой не проявлял особого интереса к решению украинской проблемы. Для них под Востоком подразумевалась вся Россия, а украинский вопрос оставался второстепенным, заниматься которым можно было поручить подчиненным, таким как полковник (впоследствии генерал) Макс Гофман, и рядовым сотрудникам МИД — Траутману или Бергену. Канцлеры Бетман Гольвег, Микаэлис и Хертлинг, их госсекретари по иностранным делам Ягов, Циммерман и Кюльман — все они обладали очень ограниченными знаниями о восточных территориях и их многочисленных проблемах. Гинденбург и Людендорф знали о них только из собственного опыта руководства военной администрацией на оккупированных северо-восточных территориях — опыта, который они собирались распространить на другие восточные земли.
Генерал Гофман был одним из немногих немецких деятелей (не считая тех, кто родился в Прибалтике), которые располагали достоверной информацией о восточных территориях и бегло говорили по-русски. Перед войной он много путешествовал по Украине в качестве бизнесмена, проникся сочувствием к местным жителям и их чаяниям, был в курсе последних событий, происходивших здесь благодаря таким экспертам, как Пауль Рорбах, и проведенным исследованиям. Сначала Гофман служил доверенным представителем ставки Верховного командования в Брест-Литовске, но вскоре рассорился с Людендорфом. Ему не позволили принять активное участие в формировании германской политики на восточных территориях.
Первая конференция в Кройцнахе состоялась 23 апреля 1917 года. Ее созвали по настоянию Верховного армейского командования. Несколькими днями раньше, 20 апреля, Гинденбург в письме к Бетману Гельвегу потребовал от канцлера более определенной военной целевой программы. Выступая от имени Верховного командования, Гинденбург решительно отверг идею заключения мира с Россией на основе статус-кво. По его мнению, под власть Германии должны были перейти по крайней мере Курляндия и Литва. При необходимости центральные державы могли бы компенсировать потери России австрийскими территориями — Восточной Галицией и Буковиной, населенными преимущественно украинцами. В тот же день Вильгельм II поручил канцлеру Бетману Гельвегу во взаимодействии с германскими союзниками разработать конкретный план по восточным территориям. В телеграмме кайзера упоминались Польша и прибалтийские территории, но никак не Украина. В телеграмме от 22 апреля 1917 года госсекретарь по иностранным делам Циммерман развил идею Гинденбурга о компенсации России за счет украинских территорий Австрии. В случае потери Восточной Галиции и Буковины Австро-Венгрия должна была получить часть Румынии, но следовало также попросить ее руководство сделать заявление об отсутствии претензий при решении будущею Польши.
Все эти идеи подверглись дальнейшей проработке на Первой конференции в Кройцнахе 23 апреля, где Германия выразила готовность проявить еще большую щедрость за счет украинских территорий. Не только России предполагалось передать Восточную Галицию в качестве компенсации за потерю Курляндии и Литвы. Польше также следовало предложить территории на Востоке, но не за счет прибалтийских земель. (Под этим подразумевалось то, что территориальная сделка между Германией и Польшей должна была совершиться за счет Украины и Белоруссии.) Можно, следовательно, сделать вывод, что, несмотря на германские сообщения об «усилении сепаратистских тенденций на Востоке и требований свободы Украине, Литве» и т. д., а также на ведущиеся разговоры о каком-то «большом предприятии» в целях усиления украинского движения, немцы в конце апреля 1917 года не располагали конкретным планом в отношении Украины.