— Достаточно посмотреть, что сделали юноши и девушки из ГДР для советских людей, обслуживающих трассу: построены дома на сотни квартир, детские сады, ясли, учреждения соцкультбыта, магазины, пункты связи, дороги. Всего и не перечислишь! Знаете, какова ширина Днепра в том месте, где по его дну прокладывались трубы? Нет? 1850 метров…
Более шести тысяч молодых людей приехали сюда из Берлина, Лейпцига, Магдебурга. Это наше сегодня. Мы за добрую дружбу и за добрые общие дела. А что было более 45 лет назад? Тогда на эту землю тоже пришли молодые люди из Берлина, Магдебурга, Лейпцига и других немецких городов. Но они и понятия не имели о том, что можно приветственно протянуть друг другу руки и что техника способна служить созиданию.
Глубоко вздохнув, Савва устремляет свой взор куда-то вдаль. Помолчав немного, он тихо добавляет:
— Какой бы это был праздник, если бы все, кто здесь погиб, замерз, утонул, истлел, могли воскреснуть и стать вместе с нами участниками общего великого дела созидания!
5. Сорочинская ярмарка
Здесь царит бурное веселье.
Кто знает, сколько тысяч людей стекаются сюда со всех уголков Полтавской области и заполняют огромный празднично украшенный луг, на котором проводится ежегодная ярмарка. Стар и млад, мужчины и женщины снуют среди множества прилавков, заполненных самыми разнообразными товарами — посудой, скатертями, обувью, вышитыми рубашками, кофтами, дарами полтавской земли. Всюду покупают и продают, поют и танцуют, спорят и смеются. Настроение у всех прекрасное!
На голубом небе ни облачка. Оно безмятежно чистое.
Меня сопровождает литератор Мар. Он наблюдает за мной с таким же вниманием, с каким я наблюдал за ним во время его пребывания в Германской Демократической Республике. Разве не интересно узнать, как иностранец воспринимает нравы и обычаи твоих земляков?
Поток веселых, шумных и счастливых людей проносится мимо пестрых прилавков, танцевальных площадок и оркестров. То тут, то там мы останавливаемся возле поющих и танцующих, подпеваем, пританцовывая в такт музыке, пробуем шашлык, запиваем его украинскими напитками. Нам предлагают вареную кукурузу, пироги, дыни, мороженое.
Чем дольше я нахожусь в этом многоцветном веселом царстве, тем сильнее охватывает меня какое-то непонятное, прямо-таки тревожное чувство. Мне кажется, что я давно знаю этих молодых парней в красных шароварах и длинных белых кафтанах до колен, этих девушек с развевающимися лентами. Я могу поклясться, что уже бывал здесь, в Сорочинцах.
Но где я их встречал? При каких обстоятельствах?
Недоверчиво проверяю себя, может быть, я просто поддался царящему здесь настроению или пропустил лишний глоток горячительного? Не мог же я прежде видеть этих людей, которые, судя по их цветастым костюмам, пришли сюда из давно минувших времен.
Где, например, могла повстречаться мне вон та полная бойкая женщина в цветастом платке? О ней моя бабушка обязательно сказала бы: «Такая дама что-нибудь да значит!» И вдруг меня озарило: это же Хивря! Ласково воркуя, она пытается всучить черноокой дивчине пару туфель.
И эту красавицу в пестром венке и красных сапожках я тоже знаю. Сияют глаза под черными ресницами, губы как вишни, щеки словно спелые абрикосы… Как же ее звать? Оксана? Параска или Ганна?.. Или…
А вот двое мужчин под старой липой. Они рассказывают собравшейся толпе то страшные, то забавные истории. Разве это не пасечник Панько с дьяком Фомой Григорьевичем? Ясное дело — так увлечь и старых и малых могут только они.
Чуть поодаль всеобщее внимание привлекает пышногрудая женщина. Похоже, это разбитная ухватистая Солоха, которая ухитрилась упрятать своих поклонников в мешки.
— Господи, дай мне силы! — причитает она и показывает на Пацюка, который, мирно посапывая, расположился под кустом. — Посмотрите на этого субчика! Не работает, целыми днями спит, ест за шестерых молотильщиков и за один присест выпивает целое ведро — похваляется, будто он настоящий запорожский казак. Скажите на милость!..
Мар тянет меня дальше. Мы идем мимо играющих бандуристов, мимо танцующих цыган в шелковых вишневых рубашках, мимо прилавков, заставленных ароматной выпечкой и освежающими напитками.
На нашем пути — поросший кустарником ручей. Он разделяет юную пару. Звучит грустная музыка. Я догадываюсь: юноша — это Петрусь, а девушка — это несчастная Пидорка, которую отец насильно выдает замуж за поляка. В полном отчаянии она посылает своего брата Ивася к возлюбленному Петрусю.
«Ивасю, мой милый, Ивасю, мой любимый! Беги к Петрусю как стрела из лука; расскажи ему все: любила б его карие очи, целовала бы его белое личико, да не велит судьба моя. Скажи ему, что и свадьбу готовят, только не будет музыки на нашей свадьбе: будут дьяки петь вместо кобз и сопилок. Не пойду я танцевать с женихом своим: понесут меня. Темная, темная моя будет хата: из кленового дерева, и вместо трубы крест будет стоять на крыше!»