Часть усилий по стимуляции исторического сознания жителей Украины сосредоточивается вокруг попытки показать, что их этническими и духовными предками являлись жители Киевской Руси, и опровергнуть, что русские произошли из средневекового киевского государства. Намного больше энергии было употреблено, однако, на изучение истории казаков из Запорожской Сечи (оплот за днепровскими порогами) и попытке показать, что их борьба с Польшей и Россией была на самом деле попыткой образовать независимое украинское государство[11]. Этот акцент был понятен, ибо память о свободолюбивых и воинственных предках – казаках была еще жива среди простых людей. В связи с этим преподносился особенным образом поразительный успех в XVII веке лидера казаков Богдана Хмельницкого, который водил свои армии против Польши на берега Вислы. Последующая история того, как Хмельницкий стал вассалом Москвы, чтобы обеспечить независимость от Польши, и как цари затем постепенно поглощали территорию его преемников, питает главное историческое обоснование утверждений, что союз с русскими был навязан Украине, то есть речь идет об одном из основополагающих национальных мифов.[12]
По всей вероятности, все это могло бы никогда не пустить корни без наличия отличительных исторических традиций, языка и нравов; современный украинский национализм развивался как двойственная подражательно-защитная реакция на зарубежный национализм. Германское националистическое движение начала XIX столетия с его романтическим акцентом на прославление национального прошлого, языка и обычаев простых людей оказало сильное влияние на зарождающийся украинский национализм. Более того, в пределах Австро-Венгерской империи культурно продвинутая часть украинцев находилась в тесном соприкосновении с глубоким национализмом галицких поляков. Поляки составляли в действительности правящий класс Галиции, которая однажды была частью польского королевства. Половина населения этой провинции, говорящая на украинском, никогда не теряла понимания своего национального отличия, так как между украинским и польским языками существует значительное различие, а этническое разделение совпадало с церковным. Поляки были римскими католиками, в то время как украинцы, хотя также состояли в подчинении папе римскому, были почти все христианами греческого (то есть византийско-славянского) обряда. Следовательно, неудивительно, что духовенство изрядно способствовало пробуждению украинского национального чувства в Галиции. Наиболее видным из таких священников был митрополит Андрей Шептицкий. Он был выходцем из семейства, которое относилось к польской знати, но чувствовал себя украинцем; его жизненный путь, длившийся почти полный период украинской националистической деятельности от рубежа столетия до завершения периода, охватываемого в этой работе[13].[14]
Причины, почему украинское националистическое движение возникло в пределах Российской империи, не так и очевидны. К началу XX столетия большая часть видных людей украинского этнического происхождения, похоже, была русифицирована по части культуры и национального чувства, даже если иногда и становилось ясно, что они помнят элементы иной культуры родового прошлого[15]. Что Российская империя смогла выполнить такую крупномасштабную ассимиляцию – дань той степени, в какой она была наднациональна и избегала узких концепций этноцентризма. Хотя в шестидесятых годах и возникло влиятельное течение, когда Н.Т. Данилевский в своей работе «Россия и Европа» провозгласил приход панславизма, основанного на этнической русской гегемонии[16], для многих, особенно для чиновников правящей бюрократии, царское правление оставалось выражением экуменической традиции империи, «Третьего Рима», но такой, которая основывала свою власть на символах скорее всеобщего характера, чем национальной исключительности.
Однако претензии Российской империи на то, чтобы быть воспринятой, ослаблялись ее неспособностью решать социальные вопросы. Но какая бы масса культурных различий и исторических реминисценций ни способствовала формированию украинского националистического движения, трудно представить, как бы оно могло возникнуть, если бы к этому в большей степени не примешивался базисный раскол в социальном устройстве украинского общества. Там в необычной степени национальность совпала с экономическим классом. Почти все украинцы, за исключением кучки интеллигенции, были крестьянами; землевладельцами и чиновными лицами были поляки или русские, в то время как коммерческая буржуазия была в значительной степени еврейской. При таких обстоятельствах любое националистическое движение, вероятно, легко становится и классовым, и лидеры такого движения будут напирать на аграрную реформу и освобождение крестьянина от «эксплуататорских» групп.
11
Сравните объем текста, отведенного этим двум периодам по отношению к общему объему работы, в изложениях украинских националистов, таких как Мыхайло Грушевський, A History of the Ukraine, ed. O.J. Vernadsky / New Haven: Yale University Press, for the Ukrainian National Assotiation, 1941, и
12
13
С конца XVI века автор перескакивает на митрополита Шептицкого – несведущий читатель подумает в вышеприведенном контексте, что это человек из тех времен. В действительности он ушел из жизни в 1944 году, а до этого выходец из польской знати, прежде чем «почувствовать себя украинцем», успел послужить офицером австрийской армии. Потом он приветствовал приход на Украину «освободителей» – гитлеровские войска. При нем униатская церковь благословляла украинских эсэсовцев дивизии «Галычина». Во время оккупации он позволял нарушать запрет на работу в воскресные дни – для работы на «освободителей». Множество таких документов было выставлено несколько лет назад в Ивано-Франковске на выставке, посвященной Шептицкому, – разумеется, не с целью разоблачения, а как национальные реликвии.
14
См.:
15
16
Автор несколько напутал: это сочинение не Н.Т., а Николая Яковлевича Данилевского, русского социолога и публициста, действительно идеолога панславизма.