Важный нюанс: нация является коллективом равноправных людей, имеющих некое общее происхождение (или кровное, или территориальное). До эпохи Просвещения идея равенства не была принята в традиционных (досовременных) обществах, опирающихся на сословное деление, которое было жестче, чем этническое. Мы знаем, что аристократия всегда была космополитической. В Чехии правили Люксембурга, в Польше — литовец Ягайло, а в Испании — Габсбурги. В большинстве тогдашних европейских народов высшие слои видели свое происхождение отличным от происхождения народных масс: польская шляхта была «сарматами», казаки — «хазарами», а Рюриковичи обязательно должны были быть варягами, призванными к славянам из-за моря. Для человека главной считалась его сословная и династическая лояльность, верность малой группе и очень даже конкретному сюзерену, а не какому-либо массовому абстрактному национальному коллективу. У подавляющего большинства населения идентичность была сугубо и узко местническая (мы — местные). Обозначались чувства большей общности лишь в ситуации кризисов и войн, которые обостряли ксенофобию, конфессиональные и солидарно-«патриотические» чувства больших масс людей. Например, война шотландцев против Англии в начале XIV в., когда в защиту своего шотландского короля истово сражались кельты-горцы и германцы-англы с низин. Англы были верны своему сюзерену и по ряду причин очень не любили англичан, хотя часть последних была их прямыми родственниками. То есть средневековая монархия чем-то походила на позднейшую политическую нацию (но без общегражданских прав), где главное — верность, лояльность, а не происхождение. Говоря современным языком, часть английской «этнической нации» была частью шотландской «политической нации» и верна шотландскому королю. Характерно, что шотландцы и доселе отличаются по своему происхождению и утратили свои «языки», что, однако, не мешает им считать себя шотландцами и порой проявлять сепаратизм.
Такие проявления национализма до эпохи современных наций называют «протонационализмом»: его время уж точно приходит в эпоху Возрождения и Реформации, в век Макиавелли (зачинателя итальянского национализма) и Лютера (немецкого).
Еще один нюанс: политические проекты (а нация — это, несомненно, политический проект) до ХХ в. всегда были преимущественно делом элит — образованных, думающих о «высоких материях», знатных, имеющих статус и возможности, позволявшие заниматься политикой. Эти элиты и «производили» идентичности, лозунги и сверхзадачи для широкого использования. «Национальное самосознание появилось в тех слоях населения, которые имели европейский масштаб сознания» (немецкий исследователь Отто Данн). Для дальнейшей национализации им нужно было «уравнять» себя с социальными низами, что означало демократизацию, которая, в свою очередь, делала народные массы объектом все более интенсивной мобилизации или пропагандистской обработки. Нужно учитывать, что до середины ХІХ в. значительная часть европейцев была еще безграмотна, не владела «высокими понятиями», — а ее уже видели частью определенных наций. Демократия порождает «электорат», массовый политический ресурс, за который элите надо бороться. А если «нация» не имеет государства, то без «возбуждения» масс эту государственность не вернуть и не построить.
В общем, «нация» — определенно продукт ХІХ в. Она возникает в сознании интеллектуальной элиты, которая в результате этого обречена на вечный диалог с народом, узаконивающий своими культурными особенностями национальные претензии, но слабо ориентирующийся в тех вещах, которые делают его «нацией» в глазах элиты. Нация реализуется через национализм, то есть они — «близнецы-братья». Нация — коллектив, общность, национализм — его действия, жизнь, реализация. Сам же «народ» просто себе жил, работал и не знал, какие страсти бурлят в просвещенных умах эпохи. Как писал украинский национальный деятель Пантелеймон Кулиш в середине ХІХ века, тогдашние украинцы скорее назвали бы себя просто людьми, нежели украинцами. Правда, в ХХІ в. ситуация изменилась (пока только для 56 % граждан Украины), что и явилось результатом действия национализма.
Крайне упростив, можно сказать, что нация — это сообщество людей, считающих себя нацией. Но этот декларативный шаг накладывает определенные обязательства, а самое главное то, что данное сообщество берет ответственность за себя — исключительно на себя. И вступает этим в очень жесткую конкуренцию с другими такими же, а вакуума власти быть не может. Кто слаб — обычно страдает. А не посчитал бы себя отдельной нацией — жил бы себе спокойно. Меньше претензий — меньше разочарований. Ибо и человек, только родившись на свет, как раз и начинает сталкиваться с проблемами. Страсти житейские — плата за существование. Нации в этом весьма похожи на людей. «Вообразил» себя — готовься к борьбе за свое существование. «Либеральный» мир ХХІ в. в этом плане не стал добрее.