Главной же угрозой для безопасности мира считалась ремилитаризация вражеских государств. При возникновении такой угрозы предполагались превентивные действия даже без соответствующей санкции со стороны ООН. И в этом отношении при диагностировке возрождения нацизма на Украине и продуцировании с его стороны угрозы геноцида Россия как правопреемник СССР в Организации Объединенных Наций должна была действовать именно так, как она и действовала при осуществлении Специальной военной операции. Из всех пяти постоянных членов Совбеза она единственная, кто имеет общую границу с Украиной, и эта близость позволяла рассматривать задачу устранения угроз украинского нацизма зоной ответственности России. В соответствии с логикой Устава ООН другие постоянные члены Совбеза должны были поддержать российские действия по предотвращению нацистской угрозы в целях обеспечения коллективной безопасности[446].
Логика миростроительства после Второй мировой войны не только не была отменена, но получила развитие на современном этапе в рамках заявленной на уровне ООН концепции гуманитарной интервенции. Сообразно с ней, в целях предотвращения геноцида или иной гуманитарной катастрофы государства — члены ООН могут и даже должны пойти на вмешательство во внутренние дела государств, не способных предотвратить катастрофические сценарии или инициирующих их[447]. Выдвигался императив «обязанность защищать» (в версии Бернара Кушнера — «обязанность вмешаться»). В пользу применения концепции гуманитарной интервенции высказывался еще в конце 1990-х годов Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Он ссылался, в частности, на прецеденты геноцида в Руанде, делая вывод, что в таких случаях нет другого выхода, кроме нарушения национального суверенитета[448]. Страны Запада обосновывали соображениями гуманитарной интервенции военные операции против Югославии и Ливии, но отказывали в праве на ее проведение России по отношению к Грузии и Украине[449].
Таким образом, при диагностировании того, что на Украине нацизм принял характер государственной идеологии и существовала реальная угроза геноцида, Российская Федерации имела право на военное вмешательство и обязанность — это сделать. Данная диагности-ровка в качестве устранения оснований геноцидной практики предполагает проведение денацификации Украины. Соответственно, должны существовать аргументы, позволяющие делать вывод, что нацизм приобрел на Украине характер государственной идеологии и системного основания сложившегося государственного режима. Верификация этих оснований и составляет целевую установку представляемого исследования.
Денацификация в прошлом
Применение понятия «денацификация» по отношению к современной Украине обусловливает обращение к аналогам политики денацификации, применявшимся в прошлом. Такая политика проводилась после Второй мировой войны по отношению к Германии и Австрии[450]. Понятие денацификации было выдвинуто в 1943 году Пентагоном в качестве юридического понятия для определения правового режима послевоенной Германии. Основные принципы денацификации были сформулированы Контрольным советом союзников и осуществлялись под прямым контролем оккупационных властей[451].
Рис. 54. Логика нацизма: если их не остановить, они придут сюда
Прежде всего, предполагалось отстранение от управления и общественно значимых должностей кадров, связанных в той или иной степени с нацизмом. Проводилось ранжирование такого рода связей. На масштаб задач кадровых ротаций указывает численность членов НСДАП — 8,5 миллионов человек, или 10 % немецкого населения. Кроме того, 25 миллионов немцев состояло в Немецком рабочем фронте, 17 миллионов — в Национал-социалистской организации народного благосостояния. А было еще и членство в Гитлерюгенд, Лиге немецких женщин, Лиге врачей. Непосредственно с деятельностью нацистского государства связывалась работа 45 миллионов человек[452]. На гитлеровский режим работали также корпорации, поддержка его осуществлялась со стороны бизнеса. Значительная часть немецкого общества не разуверилась в нацистской идеологии и после поражения Германии во Второй мировой войне. Большинство немцев, судя по проведенным опросам, придерживалось позиции, что нацизм был хорошей идеей, но провалился вследствие плохого исполнения (рис. 54). В 1946 году 37 % жителей американской оккупационной зоны полагали, что Холокост и истребление неариев являлось необходимым для обеспечения безопасности немцев. Треть опрошенных считали, что евреи не должны иметь в Германии таких же прав, какие были у арийцев. По прошествии пяти лет после краха нацизма каждый третий немец оценивал решения Нюрнбергского трибунала как несправедливые. В 1945 году 42 % немецкой молодежи и 22 % взрослого населения полагали, что возродить Германию должен новый фюрер. Даже к окончанию активной фазы денацификации в 1952 году четверть немцев продолжали придерживаться положительного мнения о Гитлера, а 10 % и вовсе оценивали его в качестве величайшего государственного деятеля, полагая, что осознание его подлинного величия придет позже. Такая укорененность нацистских представлений в немецком обществе обусловливала то, что денацификация не ограничивалась кадровой чисткой и распространялась на решение задач изменения сознания народа[453].
447
Evans G. The Responsibility to Protect: Ending Mass Atrocity Crimes Once and For All. — Washington DC: Brookings Institution Press, 2008. — 349 p.
448
Annan K. Two Concepts of Sovereignty // The Economist, 1999. — № 18 (9)
449
Орешкин P.B. «Гуманитарная интервенция» в общей внешней политике и политике безопасности Европейского Союза в 90-е гг. XX века. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — Волгоград: Волгоградский государственный университет, 2005. — 239 с.; Bordat J. Globalisation and War. The Historical and Current Controversy on Humanitarian Interventions
451
Taylor F. Exorcising Hitler: The Occupation and Denazification of Germany. — Bloomsbury Publishing, 2011. — 480 p. — P. 2S3-2S4.
452
Taylor F. Exorcising Hitler: The Occupation and Denazification of Germany. — Bloomsbury Publishing, 2011. — 480 p. — P. 226, 255.
453
Judt Т. Postwar: a History of Europe since 1945. — Pimlico, 2007. — 933 p. — P. 58; Kershaw I. The «Hitler Myth»: Image and Reality in the Third Reich. — Oxford University Press, 2001. — 320 p. — P. 264–266.