Явление это тем более прискорбно и заслуживает внимания, что оно совпадает с политическими замыслами поляков, и едва ли не им обязано своим происхождением, судя по рукописям, поступившим в цензуру, и по тому, что большая часть малороссийских сочинений действительно поступает от поляков»[116].
Беспокоило министра и намерение перевода на украинский язык Нового завета. Перевод на народный язык религиозного текста наверняка содержал бы вольные интерпретации, звучавшие как социальные и политические призывы. Возможности новых религиозных расколов, и так сотрясавших Россию, были тогда весьма велики.
Были противники искусственного распространения украинского языка и на самой Украине. Соответствующие обращения Валуев получал из Киева. В одном из них указывалось, в частности, следующее: «…Само возбуждение вопроса о пользе и возможности употребления этого наречия в школах принято большинством малороссиян с негодованием. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши… общерусский язык… гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для него некоторыми малороссами и в особенности поляками так называемый украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказывать противное, большинство самих малороссиян упрекает в каких-то сепаративных замыслах, враждебных России и гибельных для Малороссии»[117]. В обращении фиксировалось, что против насаждения украинского языка в школах выступает большинство самих малороссов.
Фраза же Валуева об отсутствии особенного малоросского языка в обосновании русификаторской политики царизма элементарно вырывалась из контекста записки. Для проведения ревизии соответствующего стереотипа целесообразно привести соответствующий фрагмент текста целиком: «В С.-Петербурге даже собираются пожертвования для издания дешевых книг на южно-русском наречии. Многие из этих книг поступили уже на рассмотрение в С.-Петербургский цензурный комитет. Не малое число таких же книг представляется и в киевский цензурный комитет. Сей последний в особенности затрудняется пропуском упомянутых изданий, имея в виду следующие обстоятельства: обучение во всех без изъятия училищах производится на общерусском языке и употребление в училищах малороссийского языка нигде не допущено; самый вопрос о пользе и возможности употребления в школах этого наречия не только не решен, но даже возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонароди-ем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами и в особенности поляками, так называемый, украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России и гибельных для Малороссии»[118]. Валуев, таким образом, ссылался на мнение большинства самих малороссов, тяготевших к русскому языку.
117
Таирова-Яковлева Т.Г. «Валуевский циркуляр» и запрет использования украинского языка
118
Циркуляр министра внутренних дел П.А. Валуева // URL: https://constitutions.ru/?p=9083.