«Как только победоносная Австрийская Армия вступит на территорию Русской Украины, нам предстоит решить тройную задачу: военной, правовой и церковной организации края. Решение этих задач должно отчасти предшествовать какой бы то ни было мирной конференции, не только для споспешествования деятельности нашей армии и ожидаемого восстания украинцев и для урегулирования этого восстания, но и для того, чтобы эти области во всяком случае возможно полнее отторгнуть от России и придать им характер области национальной, от России независимой, чуждой державе царей.
Для этой цели следовало бы использовать все Россией подавленные (подложно искаженные) традиции Украины, дабы настолько прочно возродить их в сознании народных масс, чтобы никакая политическая комбинация не была в силах уничтожить нашу победу.
I. Военная организация
Эту организацию следовало бы построить на традициях запорожских казаков. Надо иметь в виду, что эти традиции живы на Украине и имеют местно-национальный характер. Донские казаки, которые считаются специфически русским установлением, являются извращением этих казачьих традиций. Русские донские казаки кроме имени ничего не сохранили от украинского казачества. Тем не менее имя «казак» является в народе синонимом древне-национального героя. Наиболее выдающийся полководец нашей армии мог бы после какой-нибудь победы быть назначенным по повелению нашего императора «гетманом Украины». Состоя в ранге фельцейгмейстера (полный генерал), он мог бы, при сохранении иерархических рамок нашей военной администрации, получить известную автономию, дабы при верховном руководительстве вверенными ему войсками он был в состоянии образовать кадры, в которых восставшие украинцы могли бы найти себе подходящие места.
Такая военная организация легко распространилась бы на весь край, способствовала бы движению среди украинцев и регулировала бы это движение…
III. Церковная организация
Эта организация должна бы преследовать ту же цель: возможно полнее отделить украинскую церковь от русской.
Не касаясь вероучений, области догматической, следовало бы издать ряд церковных постановлений (например: украинская церковь изъемлется из ведения петербургского синода, запрещается молиться за царя, предписывается молиться за его Величество (австрийский император), соответственные (великорусские-московские) святые вычеркиваются из календаря и т. п.). Все декреты должны бы, однако, исходить от духовной власти, но не от гражданской и не от военной, дабы, таким образом, порвать с русской системой. Учреждение синода, в подражание петербургскому, тоже не было бы целесообразным.
Все эти декреты могли бы от имени «Митрополита Галицкого и всей Украины» постановить все то, что было бы соответственным и согласным с основаниями восточной церкви, традициями митрополии и было бы одобрено военной администрацией.
Как митрополит, я мог бы это сделать, так как, согласно постановлениям восточного церковного права и традициям моих предшественников, я имею право, одобренное Римом, осуществлять архипастырскую власть во всех этих областях. Если мои предначертания будут одобрены — а это несомненно будет, — то на Украине создастся центральная духовная власть и церковь, как орган, представляющий собою неделимое целое. Она будет отторгнута от русской.
Известную часть епископов, уроженцев Великороссии, а также тех, которые не подчинятся этим распоряжениям, можно будет немедленно устранить, заменив их другими, исповедующими украинские и австрийские убеждения.
Рим впоследствии согласился бы с этими постановлениями и назначениями. Одобрят их и восточные патриархи, оплаченные правительством.
Сохраняя народу все то, что ему может быть дорого в обрядах и обычаях, подняв уровень духовенства, освободив его от тяжкого ярма синода и консистории, от которых он так много терпит, и вернув духовенство от прежней его политически-полицейской деятельности на почву чисто церковную и христианскую, можно быть уверенным во всеобщем повиновении.
Таким путем единство украинской церкви будет сохранено или создано, и отторжение ее от русской будет прочно и основательно установлено. Канонические основы для такого образа действия приемлемы с точки зрения католической, а с точки зрения восточноправославной — законны, логичны и не требуют объяснений.