— И неврастеничные.
— Истеричные. Чуть что — с кулаками…
— Мы цельная нация — русские, белорусы и украинцы?
— Для меня украинцы не чужие. И белорусы. Я их считаю братьями. Но семья брата — это все-таки не твоя личная семья.
Я считаю, что в огромной нации, а о нас можно говорить как о меганации, есть внутри сохраняющие индивидуальные особенности нации. Нация наций — вот так скажем. Это наша общность, мы восточные славяне, общая родина — Киевская Русь. И мы каждый имеем определенные качества, которые дополняют друг друга. И общую историю.
— Чего бы вы добавили в нас от украинцев?
— Фольклор и песни. Такая красота! Об украинской песне Гоголь писал потрясающе. Что ни украинец, то музыкант. Кстати, они сохранились лучше. Большевизм прошелся больше по Москве, по Петербургу. Питер вообще — такой петровский, менее русский. Хотя не надо строить непроходимые пропасти между послепетровской Россией и допетровской. Ничего подобного. Пореформенная Германия и Германия до Реформации, описанная в «Фаусте», больше отличаются друг от друга.
— А в украинцев что бы вы от русских добавили?
— Чуть больше терпимости и спокойствия. Хотя мы тоже неспокойные.
— Идеально-то белорусы?
— Вы знаете, в социологии есть понятие «средний американец», «средний немец». Отсутствует понятие — и никогда его не было — «средний русский». У нас в каждой семье славянофил и западник, аскет и обжора, жизнелюб, раззява, неряха и педант. Мы все делаем, как хотим. Мы идем в отпуск и в январе, и в апреле, и в августе, и в сентябре. Французы все строем на обед, в одно и то же время, и в отпуск обязательно во второй половине июля. Все закрывается, а аптеки иногда в виде благодеяния «даже» (!) по субботам открываются на несколько часов.
— Вы чувствуете себя этаким русским Бжезинским?
— Да зачем мне это? Чего вы так меня обижаете?
— Мне кажется, он такой человек, который сформировал сознание…
— Меня как-то сравнивали с Маргарет Тэтчер, но я тоже не хочу ею быть.
— Все-таки это женщина, которая управляла государством, а вы управляете умами.
— Я управлять совершенно не могу. Я типичный деятель на поприще мировоззрения.
— Я про это и говорю. Это и есть Бжезинский. Человек, который сформировал целое мировоззрение у нескольких поколений американской правящей элиты.
— Но я-то… Вы считаете, что я могла что-то сформировать?
— Вы чувствуете, что ваши идеи влияют на тех людей, которые управляют страной сейчас?
— Я не знаю, мои или нет, но многие идеи созвучны. Хотя есть даже некоторые термины. Я помню, что они у меня появились, а потом стали популярны… «Скрепа», еще что-то такое. Я не придумала, это в старом русском языке. Скрепка есть, а скрепа — это что-то более серьезное…
Нет, я не склонна приписывать себе ничего. Я просто рада, если что-то, что мне далось месяцами и годами раздумий, переживаний, то, что в итоге сформулировано в книгах и статьях, привлекло внимание, стало достоянием и даже чем-то своим для многих людей, в том числе элиты. Ведь для чего мы пишем? Только для того, чтобы идеи наши распространились. Поэтому я никогда не обижаюсь на компиляции своих трудов.
Я видела дипломы и аспирантские работы, где просто кусками списано с моих суждений.
— Это называется — заимствование.
— А я рада. Думаю, значит, созвучно показалось.
— Вам тяжело в вашей профессии и с вашим мозгом быть женщиной?
— Нет. Именно поэтому я ненавижу феминизм и презираю его.
— Вам всегда было легко?
— Меня никто никогда не задвигал особенно. В школе я была в числе лучших учеников. И меня отмечали, с золотой медалью школу окончила, никто на меня не давил. В институте тоже. Я согласна, что в русской культуре женщине приходится больше усилий прикладывать, чтобы обратить на себя внимание. Ну и что? У нас другие, природой определенные задачи.
Я всегда хотела оставаться женщиной. И горжусь этим и не стесняюсь того, что мне хочется посмотреться в зеркало до сих пор, несмотря на возраст. Мне нравится, когда я нравлюсь. Это естественные качества женщины. Если мы перестанем быть такими, что ж с вами мужчинами станет-то?!!! Нам стихи посвящали, за нас на дуэлях дрались, жизнью рисковали. И чтобы все это кинуть в угоду даже не равенству — одинаковости?!! Я-то за равенство мужчины и женщины. Но оно для меня в том, что они равноценны. Это не значит, что мы одинаковые.
У нас разная психика. Мужчина легче принимает решения. У него психика другая. А у женщины, знаете, сколько раздражителей?! Она одновременно и серьезное видит — идеи, смыслы, и мелочи замечает — кто как одет, любое пятнышко, и откуда ветер дует, и вообще все вокруг. И «радар» зашкаливает. И отделить главное от второстепенного женщине труднее. А те из них, кто при интеллекте и образовании еще способен и на принятие решений, становятся царицами в жизни. Такие были правительницы. Я не принадлежу к ним. Я трудно принимаю решения. Меня уговорить можно.